Беа, как я уже говорила, ненавидит, когда я ругаюсь. Она моя старшая, но как раз ещё достаточно юная, чтобы всё равно любить меня, то есть: хотеть меня видеть и как-то понимать.
Она пока ещё не может по-другому, она зависит от меня.
Не слишком ли это насильственно – адресовать это послание ей?
Может быть. Но ей я тоже сделала прививку. Она могла бы умереть от этого.
Беа родилась на свет зимним утром, больше четырнадцати лет назад, в Лейпциге. Ту зиму я могла бы, качая головой, причислить к «одной из этих зим», как будто я старая женщина, которая вспоминает о ещё более старых временах.
– Тогда ещё зимы были суровые, и квартиры отапливались углём, который по городу развозили на дребезжащих дизельных грузовиках, и грузчики с закоптелыми лицами, в брезентовых фартуках затаскивали его в сырые каменные подвалы. Можешь себе представить такое, Беа?
Нет. Четырнадцать лет для Беа большой срок, целая жизнь. А для меня это недавно, потому что я до сих пор помню, как пахло в нашем подвале и что к концу беременности я второе ведро для угля без спросу брала из отсека соседей, чтобы распределить вес. Слева полведра, справа полведра, а посередине Беа в животе. Минус пятнадцать градусов за окном и обледенелые ступени.
То были отнюдь не древние времена, а уже нулевые годы нового тысячелетия с мобильной связью и Интернетом, с геотермальным подогревом пола и железобетонными подвалами; только там, где мы жили, всё было ещё по-старому и потому доступно по цене для таких безденежных, как мы со Свеном.
Я могла бы родить Беа в одной из современных клиник, но вместо этого к нам домой пришла акушерка со слуховой трубкой. Потому что мы так хотели.
– Жизнь и смерть не в руках машин и не в руках людей, которые сделались продолжением машин. Это зашло слишком далеко, думали мы, Беа, ты меня слушаешь?
Акушерка поднесла слуховую трубку к моему животу и искала сердцебиение ребёнка. На ощупь определила положение ребёнка и нашла его хорошим; мол, всё пойдёт как надо, и так оно и было.
Свен протопил квартиру как следует. Сжёг в печи вдвое больше брикетов, чем обычно.
– Свен перерезал пуповину, Беа, слышишь? Важно, что при твоём рождении мы были только втроём, акушерка, Свен и я. Эти роды по старинке обошлись нам в изрядные триста пятьдесят евро, тогда как роды в клинике, с применением всевозможной хайтек-аппаратуры и под наблюдением пяти врачей полностью покрывались бы нашей страховкой.