– Полез, блудливый, к суке в течке, но веревки не хватило.
Я обещал найти собак и успел даже порадоваться возможности отлучиться из трудового лагеря. Представил, как спокойно еду через деревни западной кайры[10], наслаждаясь началом весны, но все испортило ружье. Уходя, Матти воткнул его мне в руку.
– Лучше взять дробовик. Это будет немного грубее, но, по крайней мере, быстро умрут.
Он больше думал о собаках. Обо мне не думал никто.
Проехал на своем «Хайлаксе» мимо обширных участков вырубок, где корни поваленных деревьев торчали сквозь наст, как копья. Обогнул плотные стены лесопитомников и суровые ряды одиноких сосен.
Мне не хотелось убивать раненых хаски. Я не знал, смогу ли. Но их требовалось убить. По трассе разрешалось ехать со скоростью больше ста, поэтому невозможно экстренно затормозить без того, чтобы не превратиться в раздавленный комок.
По осени, уже на второй неделе работы, я увидел, как убивают собаку. Матти скомандовал мне отправиться с ним на общее кладбище для собак из питомников, которое называли Боснией. Это был заброшенный песчаный котлован, в котором легко копать. По мнению Матти, лучше с самого начала знать, что неминуемо будет в конце. Может быть, это была проверка, не знаю, но я был поражен, как легко Матти убил.
Он даже не сомневался нисколько, просто подтащил собаку к котловану и поставил на землю пластиковую миску с едой. Когда Саманта начала есть, виляя от радости хвостом, Матти приложил пистолет к ее затылку и выстрелил.
Звук от выстрела был приглушенный. Вероятно, мозг, череп и шерсть как-то ослабили его. Саманта лежала на земле, содрогаясь в конвульсиях. Ее язык вывалился из пасти, из ноздрей начала вытекать кровь, а глаза устремились в вечность. Матти стоял, опустив плечи, словно потерял свою силу, а затем, взглянув на собаку, сказал, что все прошло хорошо.
Саманте было дано четыре года, чтобы стать ездовой собакой, но она так в это и не втянулась. Она была обычной собакой и никогда не стала бы настоящей хаски. Поэтому ее следовало прикончить.
В книгах о таких вещах не упоминалось. В рассказах заблудившиеся во время пурги съели, конечно, своих собак, когда закончилась еда. Арктические племена снимали с собак шкуру и шили из меха теплую одежду. Но это было другое. Нам хватило бы еды и пуха гусей, даже если бы Саманте позволили жить. Но бизнес не терпит бесполезности. Бизнес безжалостнее голода.