Рэймонд, которому требовалось что-нибудь, чтобы остановить кровотечение у Астры, заметил, что только на Фридоме была какая-то одежда, но это лишь все ухудшило. Клода довольно грубо попыталась сорвать майку с дрожавшего сына, а он попытался ей помешать – прижимал тонкие ручонки к бокам и все время истошно вопил. Она не выдержала и ударила его. Ей надо было как-то заглушить эти жуткие крики. Ей надо было, чтобы он перестал быть таким упертым, смирил свое дерзкое неповиновение, не осложнял ей и без того непростую жизнь. Но он не хотел расстаться со своей одеждой, и она снова стала его бить. По плечам. По лицу. По затылку. Она била его, пока Дорис не оттолкнула ее от мальчика, и она упала на спину в затоптанную, окровавленную траву.
Потом, когда Дорис поцеловала Фридома в лоб, легонько коснувшись его лица, Клода увидела, как эта нежность его изменила. Он поднял руки и позволил Дорис аккуратно снять с него майку через голову. В тот самый миг на Клоду будто озарение снизошло. Этим детям придется расплачиваться за такую жизнь в Небесной. Они будут платить за эксперименты и ошибки родителей, за все их дурацкие мечтания. Потому что Рэймонд ошибался. Эта земля не была доброй и мирной, она не могла ни спасти их, ни избавить от прошлого, и уж точно не могла защитить их детей. Именно в тот день ее представления о Небесной безвозвратно разбились в пух и прах. Там, на этом поле, под этим небом, где Рэймонд перевязывал лицо своей дочери.
Вскоре после этого работники один за другим начали уезжать. Некоторые вернулись обратно в город. Некоторые разъехались по домам. У некоторых из тех, кто пообещал вернуться на Ферму следующим летом, возникли другие планы. Так случилось и с Клодой. Она уехала, дав себе обет стать лучшей матерью, быть мягче к сыну, всегда прежде всего заботиться о нем. Она уехала и поклялась, что никогда больше ноги ее не будет на этой Богом забытой земле. Как же она смогла забыть тот момент истины, снизошедшую на нее ясность и силу? Потому что – это же надо! – она снова сюда приехала, разве не так? Она оказалась настолько глупой, что решила все вернуть на круги своя.
На их четвертое утро на Ферме, когда Астра с Фридомом ухаживали за посадками в геодезической теплице, Клода работала вместе с Рэймондом на западном склоне. Они накрывали грядки с морковкой черной пластиковой пленкой, чтобы покончить с морковной мухой. Она знала, что не сможет остаться на Ферме, но не могла подавить в себе тяги к запахам этого места – здешних садов, огородов, папоротника, козьего навоза, чернозема и пыли. Время от времени она делала паузу, чтобы прислушаться к биению собственного сердца или полюбоваться облаками над головой. После всех прошлых лет, бездарно потраченных на жизнь с Дэйлом, она благодарила судьбу за эту передышку, за этот шанс вновь обрести себя.