Он казался ей смешным со своей бравадой, крикливостью и деревенскими манерами. Мать им восхищалась, девушка уже смотреть не могла.
Она не думала, что Толочко, который показался ей чересчур старым, и она знала, что был вдовцом, может стараться получить её руку.
В городе в течение этого времени предшествующего въезда князя-воеводы и открытия Трибунала состояние было такое, что об ассамблеях, забавах и ужинах нечего было и думать.
Лязг оружия заглушал музыку, умы были раздражены, люди были заняты важнейшими делами, и женщинам, которые выбрались в столицу на Трибунал, очень не повезло. Жизнь была невыносима. С утра несколько часов занимало богослужение, но потом, было нечего делать. Некоторые из дам, имеющих экипажи, ехали рассматривать лагеря или в магазины за покупками.
Наносили друг другу визиты, жалуясь, заезжали на кофе и полдник, а мужчины летали, навещая своих знакомых и разнося слухи.
Публичного места, где бы могло собраться более многочисленное общество, не было.
А оттого, что женщины разделяли чувства мужей и братьев, хоть бы сблизились друг с другом, пожалуй, развлекались бы острыми упрёками в адрес друг друга.
В более значительных семьях, как Радзивиллы, Сапеги, Любомирские, Массальские, Потии, Огинские, Прозоры, вечерами дома были открыты, забегал туда, кто хотел, каждому были рады, потому что каждый что-то приносил с собой, правду или ложь.
Таких посредников, которые, переезжая с места на место, невольно или добровольно служили для интриг, было достаточно. К ним смело также можно было причислить и пана Клеменса Толочко, потому что, хоть был старым и более серьёзным, также обходил дома и получал информацию, как другие.
Буйвид тоже крутился, особенно около Радзивиллов и Массальских.
У пани стражниковой, которая не имела большого дома, её общество не собиралось в большом количестве, но вечером всегда кто-нибудь был, и женщина не скучала.
Панна Аньела, которой в этой атмосфере старых по большей части людей или простачков было душно, сидела молча в углу. Для общества имела только панну Антонина Шкларская, которую ей подобрала мать.
Шкларская, достаточно богатая, но очень некрасивая, была уже старой девой. Сирота, не имея близких родственников, она чаще всего пребывала у приятелей, не будучи никому втягость, потому что любила быть деятельной, мастерски владела языком и имела отличное настроение. Её объединяли со стражниковой одинаковые понятия, ненависть к французишне, любовь к старому обычаю.