Тихо, по-летнему на город опустился вечер. Духота спадала, и первая ночная прохлада остужала израненное тело Никифора. Петров суетился возле командира.
Им оставили воду в ведре, и Петров смочил в нём кусок материи, оторванной от своей гимнастёрки, обтёр лицо Никифору. Слёзы счастья, что Никифор жив, капали на лицо командира из глаз его ординарца, молодого, неопытного, но преданного солдата.
***
Стемнело.
Никифор очнулся, открыл глаза и Петров тихим голосом проговорил ему:
– Жив. Ты командир не держи на меня зла. Главное ты жив. Я тебе там ничем не смог бы помочь.
Никифор улыбнулся, скривив от боли губы, приподнялся на локте. Петров помог ему сесть, поддерживая его в спину.
Сильный был Никифор. Петров дал ему напиться воды из ведра и сел на солому рядом с командиром, обняв его за плечи.
– Ну, ты как себя чувствуешь? – не к месту задал вопрос Петров, видя израненное тело Никифора.
– Хорошо я себя чувствую, лучше, чем покойник в гробу, хотя бы говорить могу. Ты мне лучше ситуацию обрисуй, – стонал Никифор.
Петров оживился, начал говорить на ухо Никифору приглушённым голосом:
– Стережёт нас не казак, солдат. Щели в двери руку просунуть можно. Замка нет, только засов с той стороны. Сидит рядом с дверью на чурбаке и не спит зараза, курит часто. Беляки успокоились. К часовому подходили казаки, слышал я, хотят за Макара посчитаться с нами, ну которого ты рубанул, когда удирал.
– Я не удирал, а с боем прорывался сквозь ряды противника, – ответил задетый словом Никифор.
Петров замахал руками в знак согласия, лишь бы командир не нервничал:
– Да, я это и хотел сказать, когда ты с боем убегал от противника, а я всю обстановку запомнил.
– Послал мне Бог ординарца, – спокойным тоном проговорил Никифор.
Петров, состроив обиженную гримасу лица, продолжил:
– Причём здесь Бог? Меня вы сами к себе назначили ординарцем, – перешёл на вы Петров, – да и в Бога вы не веруете.
– Кто тебе сказал, что я не верую?– спросил Никифор.
– Так партия и сказала, что только Красный командир для бойцов и царь и Бог.
– Пустомеля ты, – сплюнул Никифор.
– С чего я пустомеля? Может быть, у меня тактика такая была. Я знал, что сорвётся побег с боем сквозь ряды противника и сберёг основные силы нашего отряда, то есть меня.
Никифор засмеялся, отдаваясь из лёгких кашлем с кровавой слюной, затем приказал: