Сегодня он пригрозил продать часть собственности, предназначавшейся одному или обоим младшим братьям, чтобы на вырученные деньги приобрести пожизненную ренту для Алистера, если он в указанные сроки не найдет себе средства к существованию или жену с богатым приданым.
– Уму непостижимо! Только твой отец мог придумать нечто подобное, – возмутился Гордмор. – Мне кажется, судя по коварству, в нем есть что-то восточное.
– Ты имеешь в виду макиавеллиевское? – уточнил Алистер.
– Наверное, нелегко жить, когда у одного из родителей такой сильный характер, – заметил Гордмор. – Однако не могу не восхититься им. Он блестящий политик. Об этом все в парламенте знают и трепещут перед ним. Ты не можешь не признать, что его стратегия превосходна. Он нанес точный удар в твое самое слабое место: использовал твое нежное отношение к двум неотесанным верзилам, которых ты считаешь младшими братьями.
– Слабые места не имеют к этому никакого отношения, – возразил Алистер. – Хоть братья мне и досаждают, но я не могу допустить, чтобы их из-за меня обобрали.
– И все же ты должен признать, что отец заставил тебя нервничать, а это уже немало. Я помню, что когда хирург поставил тебя в известность, что придется отрезать ногу, ты сказал: «Какая жалость! Мы с ней так крепко привязаны друг к другу». Я стоял рядом и то плакал, то что-то бормотал, а ты, растоптанный почти до полусмерти, был хладнокровен, словно сам Железный герцог[1].
Сравнение было абсурдным. Войска под командованием герцога Веллингтона одерживали победу, тогда как Алистер всего лишь терпел, пока его не спасли. А что касается его поведения, то почему, если уж он был таким спокойным, у него нет отчетливой картины происходившего? Почему у него остались лишь обрывки воспоминаний?
Он повернулся спиной к окну и пристально вгляделся в человека, который не только спас ему жизнь, но и позаботился о том, чтобы он сохранил свои конечности, и сказал:
– Тебе бы мои тренировки, Горди! У тебя нет старшего брата, только сестра, тогда как у меня их аж два, и оба лупили меня и мучили с тех пор, как я научился ходить.
– Моя сестра находила другие способы надо мной измываться, – возразил Гордмор.
Надев сюртук, он придирчиво оглядел свое отражение в зеркале. Он был светловолос, немного ниже Алистера и чуть более плотного телосложения.