И, наконец, меня проводили в здание суда.
Впервые выйдя на улицу, я, сначала ослепнув от солнечного света, не мог понять, где нахожусь – настолько эта улица утратила свои привычные очертания, настолько сильно война прошлась по ней, уничтожив почти все – тюрьма уцелела чудом, остатки остальных же домов представляли собой разваливающиеся скелеты, наполненные сломанной мебелью, и периодически мы видели в них убитых с горя или фактически, оплакивающих свою участь и участь своих родных.
Я скоро должен был к ним присоединиться.
Машины у нас не было, поэтому мы шли пешком.
Единственный грузовик тюрьмы реквизировал Леонард, как я понял из болтовни конвоиров.
Когда мы подходили к зданию суда, я уже знал, как пройдет слушание.
Тут не было крыши – и всё же, внутри заседала комиссия, где-то раскопанный (буквально, наверное) судья, а в уголке подметала и пыталась избавиться от нескончаемого мусора какая-то усердная безразличная ко всему старушка.
Меня проводили к моему месту, где я с интересом присматривался к своим палачам и пытался угадать их настроение по выражению лиц, а также узнать хоть какие-то новости о том, что происходит в стране.
– Встать, суд идёт. – вяло, не поднимаясь, произнёс судья и так же слабо ударил молотком.
Какой же фанатик формальностей, подумалось мне и я усмехнулся.
Невероятно.
– Подсудимый Инерс, бывший журналист и корреспондент газеты Вести Карниворы, обвиняемый в… – тут судья, по всей видимости, делающий всю работу один, и без того начавший негромко, и вовсе перестал быть слышим и лишь что-то бормотал себе под нос, а потом, судя по всему, вообще погрузился в сон.
Мои конвоиры смешались, а другие члены комиссии переглянулись несколько раз, и в конце концов, самый смелый из них растолкал председателя.
Тот, через несколько минут, оклемавшись, некоторое время продолжал, разлепив глаза, но затем они у него снова закрылись.
Его попытались снова разбудить, но он отмахнулся от них, и лишь каким-то отчаянным жестом человека, который хочет, чтобы его оставили в покое, схватил молоточек и ударил им по столу.
– Виновен. – промямлил судья и снова погрузился в сон, в этот раз уже крепкий и незабвенный.
Члены комиссии вздохнули, развели руками и подписали всё, что надо.
– Завтра казнить. – Сказал самый смелый из них моему кивнувшему конвоиру и устало растянулся на стуле.