– Но с тобой работают мужчины того же возраста, – возмущается Тея. – А Берт Схипперс – и вовсе древний старик! Некоторым там за шестьдесят.
– Я об этом тоже говорила, – отзывается тетя Нелла.
Корнелия, войдя в гостиную, с несчастным видом встает в углу.
– Кто‐нибудь голоден?
– Я не думал, что это случится, – говорит отец. – Но должен был предвидеть. Мне поручали только самые мелкие сделки. Самые незначительные поставки. Ничего существенного, несмотря на мой опыт.
– Люди в ОИК приходят и уходят, как приливы, – замечает Корнелия. – А ты там постоянно.
Отец смотрит на Корнелию:
– До сих пор.
– Возмутительно! – снова вскакивает на ноги тетя Нелла и хлопает ладонью по каминной полке. – Все это мнимое поощрение честолюбия и твердости характера, о котором в ОИК, да и во всей нашей республике, так любят занудствовать, в то время как на самом деле город возвышает лишь немногих из правильных семей.
– Правильных семей, – повторяет отец. – Можно выразиться и так.
Воцаряется тишина. Все четверо размышляют о будущем, которое в одночасье стало еще более туманным. Словно канаты, что удерживали их у берега, были разрублены и семья Теи теперь дрейфует в неизведанных водах, не имея ни малейшего представления, куда же их занесет. Тея знает, чего отец ей ни за что не скажет: скорее всего, увольнение не связано ни с его возрастом, ни с расторопностью, ни с «правильностью» его семьи. Можно выразиться и так. Все написано на его лице, таком усталом. Семья годами верила, что ограждает дочь от чужих взглядов и едких слов. Еще и надеялись, что сама Тея ничего не замечает, жалкое зрелище. Иногда Тее хочется, чтобы они просто-напросто констатировали очевидное, а не делали вид, будто люди не пытаются коснуться ее волос или выспросить, откуда она родом и почему так выглядит, несмотря на чистейшее амстердамское произношение. Быть может, вовсе не возраст Отто Брандта жирно перечеркнул его имя в большой книге Ост-Индской компании. Но они, вероятно, никогда не узнают правды.
– Что ж, – говорит Тея. – Уверена, ты найдешь другую работу.
Никто не отвечает. Отец смотрит в камин.
– Тея, твое платье на кровати, – напряженным голосом говорит тетя Нелла. – Иди приготовься.
Корнелия открывает дверь гостиной, жестом приглашает Тею следовать за ней. Тея изумленно смотрит на тетю.