В годы моей юности часто приходилось слышать «крылатую» фразу: «О спорт, ты – жизнь». Признаюсь, не очень-то я обращал внимание на эти слова. Молодость и без спорта переполнена жизнью и не верит ни в болезни, ни в смерть. Я занимался карате не ради здоровья, мне просто нравилось быть в числе «особенных». Карате в те советские годы официально было под запретом, и это означало, что все мы, надевавшие на себя белые спортивные кимоно, принадлежали к особой касте «тайных обществ». Помню состояние восторга и почти религиозного благоговения при входе в зал. В дверях – поклон. Этот поклон менял пространство. Обычный спортзал обычной школы превращался в таинственный храм боевых искусств.
Тело менялось изо дня в день: гибкость, выносливость, сила. Но больше всего меня удивляла моя прыгучесть. Чтобы нанести хороший удар ногой в прыжке, надо взмыть высоко. И моё тело взлетало! Сам я не чувствовал этого полёта, потому что прыжок всё-таки очень быстр. Это в кино прыжки замедляются, превращаются в неспешное плавание, а в действительности такой удар занимает доли секунды. Но когда мышцы успевают исполнить полный «танец», доведя каждое движение до конца, тело чувствует это и получает удовольствие. Вот здесь и рождается удовлетворение.
Я рос на тех тренировках. Во мне крепла вера в мою «неразрушимость». Случались серьёзные травмы. После некоторых я хромал почти месяц. Но я же был воин, я был непобедим, мне доставляло удовольствие преодолевать болезненные ситуации. Пусть это звучит странно, но удовольствие заключалось в преодолении боли. Сама боль, конечно, не доставляла удовольствия, и частенько выход на спарринг с противником, который значительно сильнее, вызывал страх. Преодоление состояло в том, чтобы не отступить. Десяток сильных ударов, от которых в глазах темнеет и пропадает слух, – это не удовольствие. И ждать такого удара – не удовольствие. А вот выдержать это и не удрать, ощутить на плече дружеское похлопывание, мол, молодец, – вот удовольствие.
Неужели что-то могло нарушить это течение жизни? Кто, чувствуя себя сильным и уверенным, может допустить мысль, что его тело вдруг станет беспомощным?
В двадцать два года я попал на работу в министерство, в контору, занимавшуюся импортом готовых лекарственных средств. Сейчас такую контору называют словом «офис». Я сидел за столом, заполнял бумаги, подготавливал справки, оформлял контракты. Сначала спорт отступил на второй план, затем на третий, а потом вообще вывалился из моей жизни.