Посреди ночи меня разбудила нестерпимая боль, пронзившая всё моё тело. Меня слегка продуло на улице, поэтому хотелось чихнуть. Но чихнуть не получалось, потому что, едва я начинал набирать воздух в лёгкие, меня сковывала боль – будто тысяча раскалённых стержней втыкалась в грудь и спину со всех сторон. Я не мог глубоко вдохнуть и не мог шевельнуться от боли, воздух приходилось набирать мелкими глоточками, тихонечко, чтобы тело «не заметило».
Я стал ощупывать себя. Голова и руки двигались, а ноги и туловище – нет.
Тогда я растолкал жену, она не сразу поняла, что произошло. Да и кто понял бы? Несколько часов назад я был в полном порядке (прихрамывание не считается, потому что оно давно стало нормой), а теперь вдруг – неподвижность. Мы, привыкшие к «нормальному» течению событий, к причинно-следственным связям, которые лежат на поверхности, не способны осознать такое крутое изменение в состоянии здоровья. Только что я ходил, а теперь не мог шевельнуться! Этого не могло быть! Просто не могло быть! Но это было…
Сегодня я вспоминаю об этом легко, без ужаса, но в те первые часы меня охватила настоящая паника. Никогда прежде я не испытывал такого безграничного страха. Мы с женой, молодые, красивые, уверенные в своих силах и своих талантах, оказались лицом к лицу с врагом, о котором мы ничего не знали и у которого не было имени. Оказывается, жизнь не подготовила нас к такой ситуации. Мы привыкли только к нормальным проявлениям жизни, а нормальное – это без болезней. Болезни лежали где-то за границей нашего бытия. Возможно, мы относили болезни к категории старческой, поэтому и жили так беззаботно? До старости надо ведь ещё дожить, она казалась чем-то нереальным, чем-то из «другой» жизни…
Но жизнь решила научить нас уму-разуму и показать, что здоровье – это очень важно, может быть, – важнее всего… Жестокий урок. Беспощадный. В те минуты я, конечно, не размышлял в этой плоскости, меня не интересовали уроки судьбы, мне хотелось, чтобы кошмар прекратился. Я никогда не предполагал, что боль может быть столь изнуряющей. Боль издевалась надо мной. Она впивалась в меня при малейшей попытке шевельнуться.
Разумеется, я решил, что к утру всё пройдёт само собой. Уверен был в этом, потому что в жизни не может быть так много боли и такой «несправедливости». А это ведь была несправедливость: меня, молодого и талантливого, привыкшего бегать и прыгать, приколотили к кровати. Без предупреждения. Без предварительных переговоров…