Саныч икнул, а коза ответила:
– Бэ-э…
– Что бы ты понимала в высоком стиле, коза драная, – обиделся Саныч и, встав, нетвердой походкой направился к столу. Сел на лавку, налил себе в граненый стакан коньяк, выпил и опустил голову. Его по плечу стукнул рукой Тимофей Сергеевич.
– Саныч, ты не обижайся, но твои стихи это говно, – произнес он заплетающимся языком.
Саныч вздернул опущенную голову. Люто посмотрел сбоку на товарища по газете и тяжело выдавил из себя, можно даже сказать придавил Тимофея Сергеевича своей фразой:
– Сам ты говно, Тима, и рассказы твои – тоже говно. – Он поднялся, сбросил руку Тимофея Сергеевича со своего плеча и, пошатываясь и вихляя, направился к сеновалу. Долго зарывался в сено и наконец, устав копошиться, затих.
Скоро он согрелся и в пьяном беспамятстве уснул.
Ночью его мучил кислый запах. Саныч, не просыпаясь, решил, что кто-то рядом наблевал, и пополз наверх сеновала, подальше от блевотины. Полз он на автопилоте, но куда бы он ни совался, везде был запах кисляка.
«Сволочи, – с неприязнью подумал Саныч, – еще и обосрались». И, не имея больше сил сопротивляться Морфею, в бессилии отрубился.
Утром Саныч проснулся от трех неприятных вещей. Они в сумме делали его жизнь мрачной и невыносимой. Нестерпимо болела голова. Хотелось пить. А еще больше хотелось освободить мочевой пузырь.
Саныч со стоном поднял голову и неожиданно врезался лбом во что-то твердое. От удара голову прострелила острая боль, и Санычу показалось, что из его бедного черепа потекли расквашенные мозги. Саныч негромко простонал, ухватил руками виски и некоторое время лежал без движения. Когда боль немного отступила, Саныч с большим трудом заставил себя открыть глаза.
Перед глазами был дощатый потолок. Да блин! Как он умудрился ночью забраться на самый верх сеновала, прямо под потолок?
Саныч вспомнил вчерашний веселый вечер, пьянку, будь она проклята. Вспомнил халявный колхозный самогон, переделанный в армянский коньяк, ночь с запахом блевотины, и осуждающе поморщился. Мысленно он укорял себя за невоздержанность, материл хлебосольного председателя колхоза и очень хотел опохмелиться.
Ко всему прочему организм срочно требовал освободить мочевой пузырь, затем отыскать в сене початую бутылку самодельного коньяка и полечиться. Не в силах сопротивляться своему организму, хоть и с неохотой, Саныч стал осторожно спускаться по сену вниз.