Зина не стал сопротивляться и послушно побрёл вслед за плотной спиной Ларисы Борисовны. Учительница громко и как будто со злостью ударяла каблуками в плитки пола.
В кабинете директора было холодно от раскрытого настежь окна. Сам Николай Алексеевич сидел за столом с разбросанными по нему бумагами и разным мусором, пунцово-красный. Ворот его был расстёгнут, галстук висел на заколке. Директора, похоже, мучило похмелье. Лариса Борисовна, как только вошла, ударилась в слёзы, на что Николай Алексеевич страдальчески поморщился, приказав Зине подождать за дверью.
Зиновий вышел в комнату, где пожилая секретарша отстукивала что-то на пишущей машинке, тогда как рядом стояло чудо техники – компьютер. Зина прислонился к стене и стал прислушиваться к происходящему в соседнем кабинете. Ещё минуту назад он был полон благородного гнева, готов был растерзать любого, кто встал бы на защиту Ларисы Борисовны, а теперь ему было стыдно за свой порыв и жалко её. Много ли, думал он, вины в том, что хочется человеку жить в достатке и не трястись за каждую копейку?.. И ещё он трусил. Как в детстве, когда нужно было отвечать за то, что натворил.
Минут через пять Лариса Борисовна вышла, пронзив наглого ученика убийственным взглядом. Зина понурил голову и постучался к директору:
– Можно?
– Заходи, – сказал Николай Алексеевич со вздохом. – Так, Генералов, в школе без году неделя, и уже возникли какие-то проблемы…
Итогом короткой беседы с директором стало обещание на следующем же уроке публично попросить у Ларисы Борисовны прощения.