Когда чомолаковцы уехали, китаец поднялся с колен, отряхнулся и зло произнес:
– Чуть груз не потеряли из-за тебя. Чего ты с ними в спор вступаешь? Тебе какое дело до моего груза? Отдавай и все. И где тебя такого Тропицкий нашел, ума не приложу.
– Никто, наверное, без помощников ехать не согласился, – честно ответил Халил, – вот и пришлось меня нанимать.
– Ладно, – похлопал его по плечу китаец, – не злись. Вспылил. Ночуем здесь?
Халил на это ничего не ответил. Встал возле Буры, расстегивая седло.
– Значит, здесь, – пробурчал китаец себе под нос и, достав из кармана платок, высморкался, – в этом деле ты хозяин.
Весь следующий день караван шел по перевалу. Бура не спеша вел за собой привязанных к его седлу верблюдов, те мирно шагали следом, пожевывая вечную жвачку и шурша мозолями по камням.
За перевалом жара спала. Нары двигались по степному тракту день и ночь, все ближе и ближе подбираясь к железным горам Сары-Арки. Остался позади Балхаш с его прозрачной водой и землями, пропитанными мертвой, черной солью. Прошли святые места, горы Бектау и Акшатау.
Уже по Нуринским землям потянулся караван, когда со стороны стоящей впереди сопки Иткыр неожиданно налетел отряд всадников в грубых степных тулупах. Всадники мигом окружили наров, посматривая на чувалы и ящики с товаром. Халил сбросил с лица накидку, защищающую от мошкары, и остановил своего верблюда.
– Не ты ли, Халил? – узнав караванщика, громко крикнул рослый всадник с ярко-желтым лисьим малахаем на голове. – Сартовские товары?
Вовремя толкнул китайца Халил: тот уж было открыл рот, чтоб своими назвать. Лучше не надо… Халил надавил на бедро китайца локтем.
– Молчи! – шепотом подсказал он и тут же крикнул: – Алимбай, пусть солнце светит тебе всегда! Рад тебя видеть! Джалиловские, конечно.
– А чего так мало? – недоверчиво спросил Алимбай. – Боится торговать? Его товарам у нас всегда дорога открыта, – он ухмыльнулся, словно волк оскалился перед броском, – точно его?
Алимбай соскочил с коня и подошел вплотную. Поводил носом, словно вынюхивая, правда ли ткани везут. Затем подошел к завернутому в халаты китайцу. Тот сидел на верблюде, плотно замотав лицо повязками и платками. За долгий путь китаец замучался от мошкары, постоянного недосыпания и тряски настолько, что сидел на горбу уже не так ровно, как в Бухаре, – валился на бок. Он приоткрыл лицо и поклонился Алимбаю.