Ли Юй так и не смог ее уговорить. Не тащить же ее в павильон Янсинь силой? Страшась императорского гнева, он доставил весть. Хунли, разумеется, вышел из себя и быстрым движением смел лежащие перед ним таблички.
– Не гневайтесь, ваше величество!
– Раз она того не желает, так теперь до конца дней не будет больше в моей постели!
– Но… Слушаюсь!
Священное слово правителя было изречено, приказ отдан, а Хунли… опять терзался сожалениями. Несколько дней после этого он смотреть не мог на Ли Юя: винил евнуха в том, что тот не дал ему времени передумать, а поторопился объявить о решении в виде высочайшего указа.
Ли страдал не меньше: то господину не нравился принесенный им горячий чай, то казался нехорош слишком высокий голос евнуха, одни недовольства сменялись другими. Долго так продолжаться не могло, ведь жизнь евнуха полностью зависит от расположения господина. Поразмыслив, Ли вновь отыскал Инло и намекнул:
– Император редко меняет решения, так почему бы не признать свою вину? Разве упрямство стоит гнева императора?
Вэй Инло улыбнулась и промолчала, но не покорилась.
Весть о том, как Ли Юй, понурив голову, вышел из дворца Яньси, облетела все покои и тихо проникла во дворец Чжунцуй, достигнув ушей благородной супруги Чунь.
Чунь взяла с нефритовой шахматной доски фигурку и долго не опускала.
– Что о себе думает эта Вэй Инло? – Ее соперницей в шахматной партии была столь же хорошо осведомленная в делах дворца Налань Чуньсюэ, и она тоже была в курсе действий Вэй Инло, но не понимала хода ее мыслей. – Она не боится, что если разозлит императора, то потеряет его расположение?
Черная пешка опустилась со звонким «так!», а благородная супруга Чунь холодно произнесла:
– Каждая женщина в мире считает себя особенной, что уж говорить о тех, кого в самом начале пути озарила милость императора. Но время идет, и они обнаруживают, что для него особенных не существует.
Налань, подумав, решила, что слова ее собеседницы разумны, и подняла белую пешку.
– Вы правы, госпожа. Эта Вэй Инло думает, что если будет строить из себя особенную, то заставит императора волноваться. Вот только в голову ей не приходит, что господин не простой смертный. Всемогущий владыка не будет сходить с ума из-за женщины, словно обычный мужчина.
И все же всемогущий владыка – такой же человек, как и прочие.