– Вообще, я еду туда, чтобы попробовать реализовать свои творческие способности. Хочу попробовать сняться в кино.
Казалось бы, что Хидеки за всю жизнь ничего смешнее не слыхал. Его пробрал такой хохот, что на него обернулись все пассажиры в салоне.
– Я тебя умоляю. Там снимают мужчин, вроде Шварцнеггера и Сталлоне. Такую привилегию себе может позволить только Вуди Аллен, если ты понимаешь…о чем я. Он ведь сам себе режиссер.
Мужчина недвусмысленно намекнул, что японцы никак не могут претендовать на подобное со своими внешними данными.
– В этом ремесле везет только женщинам. И то через постель. А что ты можешь предложить?
Кажется, что Томоя поторопился с выводами. Подобно его родному отцу, этот незнакомый мужик порицал все, что он говорил. Обрубал все планы и мечты на корню. Единственное, что не в агрессивной манере, а больше даже насмехался, что было еще обиднее. Потому, более Томоя не хотел взаимодействовать со своим неприятным «соседом». Во всяком случае в ближайшие пару часов уж точно. Хотя и лететь ему предстояло не так уж и мало, но и «чесать» языком долго с этим развратным типом он не имел никакого желания. Поэтому, парень погрузился с головой в свой разговорник английского языка.
Эти мучительные тринадцать часов полета он выдержал с трудом. Мацузава продолжал совать свой сплюснутый, как у пекинеса нос во все, что только можно было. Конечно, нужно и отдать должное. Он сказал Томое держаться рядом с ним, чтобы тот не потерялся, в случае чего. Такой жест доброй воли парень оценил очень положительно. И подумал, что действительно, почему бы и нет.
В зоне ожидания им предстояло пробыть около двух часов, как только они прибыли в Стамбул. Новый знакомый пригласил Томою на поздний ужин, чтобы не пришлось долго ждать подачи еды уже в самом самолете.
Неожиданность произошла внезапно, когда господин Мацузава и его протеже уже почти приближались к стойке регистрации, выстояв свою очередь. Двое инспекторов с подозрением пялились на молодого японца так, будто бы тот был матерым контрабандистом. Но ничего особенного в нем не было. Томоя был одет в самую обыкновенную темную бомберку с белыми рукавами, под ней белая футболка, на талии красовались голубые спортивные джинсы. Завершался сей образ фирменными белыми кроссовками, что ему подарила мать на его крайний день рождения. Видать, азиаты в Стамбуле такая большая редкость, а представление о них настолько стереотипное и примитивное, что эти двое подумали, что Томоя решил провести что-то запрещенное в джинсах, выдавая это за нескромные и нетипичные для себя размеры.