Приняв его условия, Вероника сообщила, что переночует в городском особняке своего брата: очевидно, там же остановилась и ее мать, – затем поспешила обратно в Эссекс. Себастьян пообещал заехать за ней сегодня утром и сопроводить в Кент, чтобы приехать на праздник вместе, как и полагается супружеской паре. Они уже почти подъезжали к Уитмору, но за все это время не сказали друг другу и десятка слов. Вероника сидела, уткнувшись в дамский журнал мод. Спрашивается, зачем ей это, если все равно не ездит в Лондон и не показывается в свете?
Сам Себастьян тем временем прилагал все усилия, чтобы не замечать… точнее, чтобы не отвлекаться на нее. Прихватив несколько папок с документами, которые получил от лондонского поверенного, он большую часть пути держал их на коленях и пытался читать, но взор его снова и снова обращался к Веронике. Она была по-прежнему невероятно красива, но теперь в ней появилось нечто новое – быть может, твердость, решимость, которой не было прежде. Эти новые черты превратили ее в само совершенство, от нее просто невозможно отвести взгляд. Эти обсидиановые глаза, окаймленные густыми ресницами, высокие, четко очерченные скулы, черные брови, пронзительный взгляд, сочные нежные губы могли свести с ума…
Себастьян потряс головой, избавляясь от наваждения. Когда она переступила порог его спальни, он едва мог отвести от нее взгляд. Слишком хорошо он помнил, как, оседлав ее, пропускал между пальцами эти роскошные волосы, теперь зачесанные наверх и убранные под модную шляпку, а она вцеплялась ногтями ему в спину, и спальню наполняли ее счастливые вздохи и стоны наслаждения…
Черт побери! Себастьян, избавляясь от наваждения, тряс головой. Нет, не стоит об этом думать! Такие мысли лучше отложить на потом, когда они благополучно доберутся до Уитмора и окажутся в одной спальне. Да, спальня у них будет одна, как и постель, в соответствии с их соглашением.
В то время как он тщетно пытается не обращать на нее внимания, она может получить приз за то, как легко и естественно делает вид, что его не существует. Сколько он ни бросал в ее сторону взгляды – ни разу не поймал ответного.
– Помнится, раньше ты лучше владела искусством светской беседы, – заметил он наконец, рассчитывая хотя бы шуткой заставить ее заговорить. Вежливость и любезность, как он уже убедился, ни к чему не вели – точнее, приводили лишь к сухим односложным ответам.