Вероника нахмурилась еще сильнее. Ее старший брат Джастин, маркиз и холостяк вел разгульную жизнь: большую часть года проводил в своем лондонском особняке, спал до полудня, а ночами развлекался во всевозможных клубах и игорных заведениях. За последние два года Вероника и брат едва обменялись парой слов. И на то была очень серьезная причина.
– Ах да, Джастин, – сухо отозвалась Вероника.
– Твой брат имеет право знать, насколько болен ваш дед, – ровным голосом сообщила мать.
– Разумеется, – согласилась Вероника, устыдившись, что ведет себя как ребенок.
О том, что брат и сестра в ссоре, мать прекрасно знала, но, приезжая в родовое гнездо на праздники, ради дедушки Джастин и Вероника изображали мир и любовь. Разумеется, так будет и в это Рождество.
– Очень хорошо, мама. Значит, завтра мы с Мэри отправимся в Уитмор. Там и встретимся с вами.
Леди Холден кивнула. Затем, аккуратно сложив на коленях изящные руки в перчатках, взглянула дочери в глаза:
– Дорогая, я приехала сюда, чтобы поговорить с тобой с глазу на глаз, еще по одной причине.
Вероника тяжело сглотнула. Этого – настоящей причины ее приезда – она опасалась с той минуты, когда ввела мать в гостиную и приказала подать чаю. Кажется, Вероника догадывалась, в чем дело, и заранее этого страшилась.
Ее мать, миниатюрная и хрупкая, с чуть подернутыми сединой темными волосами, но все еще красивая, умела держаться по-королевски и распоряжаться так, что ей невозможно было не повиноваться. Вот и сейчас взгляд ее не дрогнул.
– У твоего деда есть последнее желание, – сообщила она торжественным тоном, соответствующим серьезности момента.
Вероника сжала губы и едва заметно кивнула. Лицо ее оставалось непроницаемым, но внутри все сжалось в тугой комок.
– Он хочет, – продолжила леди Холден, – чтобы на Рождество в Уитмор съехалась вся семья. Хочет увидеть всех… веселыми, радостными, любящими друг друга… в последний раз.
Вероника словно оцепенела; дыхание застыло в горле.
– Обещаю на протяжении всего праздника быть милой и вежливой с Джастином, если ты об этом беспокоишься.
Но она уже знала: совсем не об этом беспокоится ее мать и не об этом намерена попросить. Вероника предчувствовала, какими будут следующие ее слова, и от одной мысли об этом в горле пересохло и подступила тошнота.
– Я не о Джастине, – уточнила леди Холден, вздернув подбородок и смерив дочь строгим взглядом из-под приподнятых бровей, – так же она смотрела на Веронику много лет назад, когда та ускользнула из поместья ночью, чтобы искупаться в пруду.