Под ногами тут и там виднелись клочья птичьего пуха и комки зелёного лишайника, из которого кто-то из здешних пернатых, видимо, мастерил себе гнезда.
«А вот в школе, кажется, когда-то рассказывали, что лет сто назад на окраине Антарктиды не росло даже мха, – вспомнил Кейр. – А теперь смотрите-ка, до чего дошло глобальное, мать его, потепление: погодка вполне себе как в Нью-Йорке в какой-нибудь такой не слишком тёплый осенний денек. И даже поморники такие же наглые…»
Хотя тут сейчас, конечно, как раз только середина лета…
Тео отчего-то не спешил прыгать, а Кейр по давней привычке не стремился задавать лишних вопросов, поэтому сейчас он просто шёл, с любопытством вертя головой по сторонам. Чёрт его знает, в каких только местах не приходится жить смертным…
И ничего, живут ведь. Вон, на одну из покатых скал у самой воды кто-то креативный набросил крупноячеистую строительную сетку, и по ней теперь вовсю ползает разномастная малышня, как видно, не избалованная обилием в округе детских площадок. Визгливые детские вопли Кейру удавалось разобрать лишь с помощью воли тули-па, да и то с некоторым трудом – всё-таки та смесь китайского с ломаным английским, на которой общалась между собой местная детвора, жутко резала непривычный слух. Правда, иногда слышалась вокруг и немецкая, и французская, и русская речь (Кейр уже немного наловчился отличать друг от друга чужие языки – по крайней мере, сейчас это давалось парню намного легче, чем год назад, когда он только стал тули-па и ему упорно казалось, что все вокруг разом заговорили по-английски).
Чуть дальше тянулись вдоль берега стихийные торговые ряды: с перевёрнутых пластиковых ящиков торговали всяческой треской и крупными серыми яйцами, сплошь в тёмных пятнышках и мраморных прожилках («Неужели пингвиньи?» – мельком подумал Кейр), а какая-то пожилая смуглолицая женщина со старомодно уложенной вокруг головы косой вывалила на раздвижной алюминиевый столик целую гору меховых рукавичек и толстых вязаных шапок. Судя по всему, те жители Сигню, что не были так озабочены революционными идеями, как более обеспеченная часть здешнего населения, старались подрабатывать как могли.
Вот только вряд ли здесь водилось слишком уж много этих самых «обеспеченных»… по крайней мере, если судить по веренице явно жилых одноэтажек на верхней террасе набережной. Толстенные, покрытые пятнами плесени сваи, узкие окна, больше похожие на иллюминаторы – видимо, чтобы беречь тепло, одинаковые крошечные мансарды и явно самодельные крылечки из кусков дорожного настила (на одном растянуты верёвки и сушатся детские комбинезончики и какие-то подштанники)…