– Я слышал, твоя тетя умерла. Соболезную, – проговорил он, почти касаясь моих губ.
Я опустила голову, чтобы он никаким образом не смог меня поцеловать.
У меня не было никакого желания любезничать.
– Поздновато соболезнуешь, Илья. Ее полгода как нет.
Я попыталась оттолкнуть его, но он продолжал стоять каменной глыбой, нависать надо мной скалой. От собственной беспомощности впору было разрыдаться. Я сдерживала слезы, но голос дрожал, когда я потребовала:
– Уйди. Не хочу тебя видеть.
Он снова никуда не собирался, продолжал болтать.
– Ева, я знаю, что обидел тебя. Прости. Мне жаль.
Я рассмеялась.
– Жаль? Тебе жаль, Раевский? Твои сраные извинения опоздали на пять гребаных лет. Отстань, Илья!
– Нет! – Илья положил руки мне на талию. Они сдавили меня, заключая в кольцо его власти. Я до сих пор вся дрожу от его прикосновений.
Ладони Ильи заскользили по моим бокам, по спине. Он погладил мою шею, запустил пальцы в волосы, заставляя запрокинуть голову и смотреть на него. Второй рукой он сжал мою попку.
Предательский стон вырвался из моего рта. Колени подогнулись. Я была на грани, но все еще могла сопротивляться. Оттолкнуть его опять не вышло, и я просто била его кулаками по груди.
– Хватит. Прекрати! – скулила я, стараясь не стонать. – Убери от меня свои мерзкие женатые лапы.
– Не могу, – выдохнул Илья мне в шею. Его губы заскользили по чувствительной коже к ушку. Он куснул меня за мочку.
Я всхлипывала, продолжая бить его.
– Не смей, нет. Уходи к жене. Иди Таню свою целуй.
Илья неожиданно послушался и прекратил целовать меня. Я теперь была готова завыть от потери и разочарования.
– Я не могу пойти к жене, потому что ее нет, – сказала Илья.
Прозвучало ужасно.
– Она умерла? – предположила я самое плохое.
Илья нервно усмехнулся.
– Нет, слава богу. Я развелся, Ева.
Глупая радость пронзила меня в самое сердце. Я разозлилась, потому что не имела права радоваться.
– Я развелся, – повторил Илья, потому что я никак не реагировала.
– И что ты за это хочешь? Медаль? – едко поинтересовалась я.
– Нет. Тебя.
Он держал мое лицо в ладонях. Наши глаза привыкли к темноте, и я могла видеть его лицо. Не так хорошо, как в баре или утром на приеме. Но мне и не нужен свет, чтобы помнить его потрясающие скулы, волевой подбородок и пронзительный взгляд.
Время остановилось, реальность рассыпалась. Мне как будто снова восемнадцать, и все, что я хочу – забываться в объятиях этого мужчины. Так сложно сопротивляться своим желаниям, когда он хочет того же.