Детство и отец. И мы с Карселем в украденных касках.
Все воспоминания из детства кажутся мне светлыми и залитыми солнцем, но этот день был самым ярким. Не знаю, почему он, ведь бывало множество и более значимых событий, были дни рождения и большие праздники, были путешествия к морю и новый год. Но почему-то мы с Карселем всегда любили этот день больше всех прочих, каким бы обычным он не казался.
Солнце пекло с самого утра так, что из дома было не выйти без термоса с ледяной водой. Завернув себе большую тару такой вот спасительной жидкости, Карсель бережно упаковал в рюкзак еще одну для отца. Он тщательно протер окуляры и объективы бинокля, бережно упаковал и его, и только после этого нехотя сел за стол.
Еда не лезла, так что я тоже едва ли позавтракала. Сидела на высоком стуле и болтала ногами, наблюдая за важными сборами.
Справедливости ради, стул был совершенно обыкновенный, просто мне было тогда всего четыре. А Карселю, должно быть, семь или восемь. Летом у него день рождения, а я точно не знаю, в каком месяце случилось наше грандиозное приключение.
– Давай жуй, мы теперь долго домой не вернемся! – шепеляво командовал мне брат, собирая со стола в мешочек хлеб и сыр, которые я еще не успела сложить себе в тарелку. – Это нам на обед.
– Взяли бы хоть пирога с мясом, чтобы он не подумал, что я вас тут голодом морю! – мама, заметив выбранный сыном паек, попыталась вразумить его, но в ответ получила лишь протяжное гундосое «ну ма-а-а-а». – Ладно, ладно…
Получив не вполне охотное, но все же согласие матери, Карсель закинул рюкзак на плечо, стащил меня со стула, и уже через несколько секунд мы весело бежали по двору к «тайному тайнику», специально названному так, потому что наш «не тайный тайник» мама уже нашла. В этом особом месте, в огромном кусте ревеня, в центр которого родители никогда не заглядывали, Карсель после прошлого большого путешествия упрятал две больших каски. Мы, вообще-то, не собирались красть, но они были очень красивые, и, надев одну из таких, каждый из нас чувствовал себя взрослым и очень серьезным.
– Вот, – отряхнув от небольшого пятна пыли первую каску, брат гордо водрузил ее на мою голову с такой важностью, будто происходила коронация. Она была для меня тяжеловата, но такова цена становления взрослым, пусть даже на время.