Я также достаточно читал: читал в надеждах, что сумею прожить несколько судеб и выбрать из всех для себя одну идеальную. К несчастью, она вышла лишь подобием моих прежних черновиков.
Я не научился жить. Ни из книг, ни из бесконечно повторяющихся нотаций и драматичных протестов. Казалось, я учу лишь теорию параллельного мира. Когда меня спрашивали: «Дорогой, славный Эспер! Для чего же все наши страдания?», я без доли раздумий уверял их: «Вскоре всё встанет на свои места». С течением времени я осознал, что ничего из моих прежних наставлений не являлось правдой. По крайней мере, в обыденных реалиях подобное не работает безукоризненно.
Ложь одолевала меня. Оказалось, я и не был человеком, приближённым к мудрости, но только в моменты мне чудилось, что всё это имеет толк. Я бессовестно обманывал людей. Хотя и должен ли я спасать абсолютно всех?
Иллюзии разрушали мой ранее трезвый мир. Правда обернулась лицемерием, а долгие годы попыток для значимости впредь виделись бессмысленной тратой времени.
Я был столь глуп и оттого сбегал с ума. Какой же из меня герой, если я не умею спасать даже самого себя? Люди благодарили меня, говорили, что я здорово им помог. Это ложь, но пока они этого не знают. Разве кто из них поможет теперь мне?
«Познать мир невозможно!», – говорил я день ото дня, – «Вы все убиваете себя в поиске ответов, но после раскаетесь в том, что их отсутствие убило вас больше всего прочего!».
Злость на гуманитарность мира парализовала меня. Он действительно не подчинялся никаким законам. Всё это не под силу осознать, принять обычному человеку, а потому и существование наше заранее обречено.
Здесь я вспомнил слова отца: «Жизнь подвластна лишь одному твоему желанию». Тогда началось возрождение.
Я долгие годы плутал в вопросе судьбы и выбора. Предрешено ли бытие? Является ли оно чистым холстом творца? Имеют ли значение мои решения или вся жизнь – продуманный ход действий?
Кажется, желанный вами вариант ответа – и есть результат выбора. Фатализм и волюнтаризм – лишь предпочтения, однако яро ли вы уверены в том, что сей выбор не был, на самом деле, вашей судьбой?
По подобной безысходности я и перестал быть учителем. В итогах пройденной жизни я оказался ребёнком, не смыслящим самого главного: что определяет мой путь. Из бессмысленной суматохи нужно было искать выход. Я вынужден был сделать выбор.