– А чтоб тебя, заразу… – сказал он, не оборачиваясь, и громко добавил: – Все, уходим. Гроза возвращается…
Не заставляя себя уговаривать, все поспешно стали спускаться с открытого пригорка под защиту леса. Стиснув зубы, молодой помогал быкам, Козьи Уши с неприкрытым детским испугом глядел туда, куда только что глядел Хиератта. Грозу он не переносил, и это знали все. Сезон гроз давно закончился, но только не для этих падей. Их словно что-то держало здесь. И все знали, что их здесь могло держать. Вязкий, холодный, ленивый ветер нехотя брел рядом с ними, играл влажными листьями и поднимал вверх. В ушах стояла тишина.
Месяц Мертвых подходил к концу, и, значит, нужно было ждать пришельцев. Они часто появлялись, когда есть было нечего. В силу обрывистой местности перепады теплого и холодного климата были такими, что пока в каньонах долин собирали яблоки, на перевале все намертво закрывало снегом. Там было просто не пройти. В низине за деревьями торчал еще один менгир, такой старый, что почти зарос лесом. Шедший впереди одноглазый гунн встал. Эти торчавшие, как зубы, из земли камни он не любил, они вызывали в нем безотчетный страх, и не только у него. Рядом с ними старались не ходить и громко не разговаривать. Но у Хиератты было свое мнение, он уже что-то там делал, согнувшись пополам, изучая и нимало не смущаясь близким присутствием мстительных духов. Это его особое мнение уже не раз и не два создавало ему проблемы, грозя вылиться однажды в нечто серьезное, но ему было наплевать. Многие видели в нем изгоя, который лишь в силу попустительства духов и вождя безнаказанно топтал землю. И многих раздражало, что он жил так, будто впереди его ждали еще две жизни.
Вдоль надолбов в просветах на поваленных бревнах лежали покойники – полуистлевшие фигуры осужденных с некогда прибитыми языками, связанными за спиной локтями и вытянутыми конечностями. Кое-кого пробовали есть, кое-кто был до сих пор обут. Оскал их старых высохших лиц был всюду одинаков, и все притихли. Обычай привязывать умирающих к мертвым был обычен для выходцев с далекого юга, но мертвых никогда не привязывали к живым, это нарушало смысл обряда. Считалось, живого в мир мертвых должен был нести только мертвец, не наоборот.
Козьи Уши расстроился:
– Ой, как сложно все стало под этим небом.