Весна 2022-го. Война в Украине. Я не могу поехать в Россию. Не могу – к его могиле. И если я сейчас умру, мой прах должен будет ждать где-то, пока его смогут доставить к праху Олега. Большие катастрофы влекут за собой много незримых для мира последствий.
12 ноября
Parco Vergiliano, гора поэтов. Здесь мог бы быть похоронен еще один поэт: Евгений Баратынский (1800–1844), который умер в Неаполе. Незадолго до своей внезапной смерти он написал великолепное стихотворение, где говорит о радости оказаться наконец на корабле, который направляется в Италию, и знать, что судьба вытянула для него благой жребий: «Завтра увижу Элизий земной!» Не будь он перевезен в кипарисовом гробу в Петербург, он бы оказался третьим в союзе монте-вергилианских поэтов. Впрочем, его спокойно можно причислить к этому союзу, ведь и присутствие здесь двух других тоже ничем не подтверждено.
16 ноября
Снова в Германии. Во время одного выступления – внезапное желание спросить, как это возможно, что люди не видят мою открытую рану, не видят, что я истекаю кровью. (Я много раз вычеркивала и опять записывала этот абзац. Бесстыдство траура.)
25 ноября
В исламе считается, что самоубийца будет на протяжении всей вечности снова и снова умирать той смертью, которую он избрал. Кто заколол себя кинжалом, будет повторять это вновь и вновь: станет Сизифом самоубийства.
Джулиан Барнс: «…начни мои яркие воспоминания меркнуть, а вода [в ванне] – окрашиваться красным». «Вода в ванне» – потому что самоубийство было бы ванной, бокалом вина и острым японским ножом. Заманчивое описание, особенно для любителей вина. Проводить Сизифову вечность с хорошим вином и кинематографично краснеющей водой. Но без человека, ради которого… – это была бы рафинированная пытка.
«Откуда мне знать, что я не буду страдать после того, как умру?» – пишет Ролан Барт, не верящий в бессмертную душу. И в самом деле – откуда?
Я отклонила опцию самоубийства по той же причине, по какой воздерживаюсь от алкоголя, успокоительных средств и т. п. Я хочу проживать мой траур.
И да, траур – это хоть какая-то связь с умершим. Может, самая последняя – именно поэтому…
26 ноября
В первые дни (даже часы) после смерти Олега люди, которые были возле меня, спрашивали, есть ли у меня вино; они исходили из того, что мне нужно чего-нибудь выпить. Абсурдное предложение. В состоянии остро переживаемого траура человек находится как бы под воздействием наркотиков, в каком-то другом измерении, где контуры привычного для него мира расплываются и без алкоголя.