Покажется удивительным, но бездарный проигрыш у Ляояна не уменьшил, а, пожалуй, даже усилил личные амбиции главковерха Куропаткина, прежде всего финансовые. Военное министерство выплачивало генералу Куропаткину как главнокомандующему Маньчжурской армией 50 тысяч рублей в месяц. Неожиданно генерал вспомнил, что в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 годов командующий великий князь Николай Николаевич получал 100 тысяч рублей в месяц (плюс содержание тридцати лошадей), и потребовал столько же.
Резко взыгравшие аппетиты Куропаткина хотел умерить министр финансов Коковцев. «Я пытался сказать, что главнокомандующий должен подать пример, принимая умеренную зарплату, – вспоминал министр, – поскольку его ставка служит отправной точкой для установления выплат другим офицерам. Я особенно просил его не настаивать на таком большом количестве лошадей для личных нужд, потому что столько лошадей никому не нужно. А деньги на «лошадиный прокорм» на несуществующих лошадей не будут смотреться достойно и будут только совращать подчинённых. Мои аргументы, увы, не возымели на генерала ни малейшего действия».
Стратегическую обстановку на Дальнем Востоке осенью 1904 года с русской стороны фронта можно охарактеризовать предельно кратко: Транссиб, несмотря на всю неразвитость инфраструктуры, работал великолепно, Порт-Артур медленно угасал, Куропаткин бездействовал.
Из состояния стратегической нирваны русского главковерха вывел император Николай II, весьма определённо потребовавший наконец оказать помощь гибнущему Порт-Артуру. Царский наместник на Дальнем Востоке адмирал Алексеев в свою очередь настаивал на активизации военных действий – чтобы не допустить прорыва японцев к Мукдену.
Куропаткину в конечном итоге пришлось уступить этим требованиям, и он вознамерился перейти в наступление. Мыслил Куропаткин сугубо географически, поэтому задачей Маньчжурской армии в предстоящем наступлении провозглашалось не уничтожение (или хотя бы поражение) армий маршала Оямы, а овладение только что оставленным правым берегом реки Тайцзихэ.
Куропаткин обладал значительным превосходством над японцами в живой силе: русские могли выставить 261 батальон против 170 батальонов Оямы.
«Большие батальоны всегда правы», – сообщил когда-то миру Наполеон Бонапарт. Куропаткин сумел доказать у Шахэ, что русские и в части «больших батальонов» идут своим особым путём, а, следовательно, на их «большие батальоны» замечательная максима Наполеона не распространяется.