[18] – целое состояние, сто двадцать фунтов.
Последние несколько лет мне разрешали по субботам сидеть в кабинете па, он учил меня ирландским словам: мишнях – отвага, или рагэрехт[19] – ночной скиталец. Последнее мне особенно нравилось, звучало очень таинственно.
Па учил меня цифрам, купле-продаже, способам, благодаря которым свободные люди могут разбогатеть. Но как мне, невольнице, это сделать?
Почему говорить «па» – плохо? Разве у него не хватает мишнях сделать нас настоящей семьей перед законом?
Па читал мне письма от своих деловых партнеров и от Николаса. Брат обычно присылал один-единственный листок, в котором просил карманных денег, разрешения приехать на Монтсеррат и не бросать его на произвол судьбы.
Я злорадствовала.
Прежде в сердце моем еще теплилась надежда на старшего брата, который научит меня грамоте и расскажет о мире. У па недоставало терпения. Буквы порой опрокидывались. Другие дети – белые и некоторые везучие цветные – умели читать, а у меня не выходило, как бы старательно я ни таращилась на страницу.
Но Николас ни за что не поделился бы со мной знаниями. Хотя это не имело значения, раз па не собирался облегчить мою участь.
Сердце колотилось; я мчалась по плантации мимо хижин и наделов, где рос урожай. В воздухе разливался сладкий запах манго. Я навострила уши, услышав треск здоровенных кожистых листьев: иные были больше моих головы и плеч, вместе взятых. Эти листья женщины собирали на корм свиньям или чтобы завернуть в них еду из манго или устроить тень в огороде, пока копаешься на грядках.
В этой части плантации, на хорошей ее стороне, мое колотящееся сердце всегда стихало, а пыл охлаждался. Я замедлила шаг и направилась к источнику, обложенному красным кирпичом.
Моя сестренка Китти, жизнерадостная смешливая Китти, наливала воду из насоса в свой калебас, а потом выплескивала. Мир для нее был игрой.
Я воспряла духом. Нужно спасать Китти. Конечно, упасть в источник и утонуть ей не грозило, но мне следовало стать ей сестрой, которая защитит малышку, накормит ее, даст нечто большее.
Подойдя ближе, я поправила шарф в сине-белую клетку, что укрывал чудесные каштановые косы сестренки. Она приподняла смуглое личико и улыбнулась мне открыто, всем сердцем.
– Я всегда буду защищать тебя, Китти, всегда. – Так я поклялась. Я буду хранить это обещание у себя в кармане, словно блестящий камешек.