– Сергей Петрович! Сергееей Пеетрооович!
Голос звучал откуда-то из преисподней, глухой и далекий.
– Сережааа! Сереженькааа!
Уже теплее. Сознание, вырубленное наркозом, отреагировало на ласковое детское имя и попыталось прорваться из небытия в реальность. Словно погруженное на дно болота, оно всплыло к поверхности, сделало вязкий вдох, уцепилось за корягу и начало вытаскивать из трясины ватное туловище и бесчувственные ноги.
– Сергуня-а-а!
А так звала его мама. Прямо из форточки кричала на всю вселенную: «Сергуня-а-а, домой!» Это означало, что на кухне стоит тарелка с пюре и двумя куриными котлетами, кисель с пленочкой наверху – фу, гадость! – и суфле из черной смородины. Все – исключительно нежирное, диетическое, приготовленное по брошюре А. Червонского «Стол № 5. Руководство для пациентов, страдающих заболеваниями желудочно-кишечного тракта».
Да, он, Сережа Греков, страдал этими чертовыми заболеваниями начиная с самого рождения. И все было зафиксировано в десяти толстенных карточках из детской поликлиники. Для сравнения: у одноклассника Васи Жукова такая карточка была лишь одна – тощая, как курица в продуктовом. И запись в ней красовалась единственная – «ОРЗ». ОРЗ, вашу мать! Одно ОРЗ в пятом классе!
Сережина мама лила слезы. О больничных талмудах сына говорила: «Моя “Война и мир”, моя “Сага о Форсайтах”, моя “Одиссея”». Вся ее жизнь прошла в очередях к кабинетам гастроэнтерологов и штудировании «Большой медицинской энциклопедии» в двадцати девяти томах. Число печатей на маминых бесконечных больничных по уходу за ребенком было соизмеримо с количеством навешанных на Сережу диагнозов. Его смотрели все – от участковых врачей до светил медицины. И каждый выносил очередной вердикт, опровергающий предыдущие. Лечение, впрочем, не приносило никакого результата.
– Серый! Просыпайся!
Опаньки! На кличку «Серый» он открыл глаза, и крупная керамическая плитка на потолке, покружив в воздухе, вонзилась в живот, вызвав мучительную боль. Сознание практически выбралось из болота и хрупкой Настенькой из сказки «Морозко» дрожало на лютом холоде в ожидании чудотворного деда.
Хирургическая сестра, увидев, что пациент отреагировал на имя, наклонила над ним лицо и прямо в ухо прошептала: