– Серый, очнись!
Сергей Петрович вытаращился на нее и негнущимися губами спросил:
– Откуда знаешь, что я – Серый?
Так называла его только Мира. Именно эти слова – «Серый, очнись!» – говорила всякий раз, когда Сергей Петрович нес мечтательную дичь.
Медсестра улыбнулась и обратилась к другому пациенту, которого только что вывезли из соседней операционной в предбанник:
– Иннокентий Иванович, просыпайтесь! … Иннокентий! … Кеша! … Кешенька!!!
Оттаявшим мозгом Сергей Петрович начал понимать тактику медработников: они в стремлении стряхнуть с больного наркоз постепенно уменьшали его имя – от напыщенно-взрослого до пушисто-детского, привычного, родного. И, как сказали бы психологи, находили «ключ, на который отзывалось подсознание».
Наконец стучащего зубами от холода Сергея Петровича укрыли вторым одеялом и на каталке повезли в палату. Оперированным животом он чувствовал каждую кочку, каждый шов, каждую песчинку на поверхности линолеума и мучительно стонал.
– Сделайте что-нибудь, больно, – молил людей в белых халатах.
– Ща придет нарколог, всадит укол, мультики посмотришь, – пообещали те.
Через десять минут в палату действительно вкатилась тетя с небольшой тележкой и строго спросила:
– Сергей Петрович Греков?
– Да…
– Восемнадцать исполнилось?
– Да уж сорокет. Вы хотите предложить мне сигару и коньячок? – из последних сил попытался пошутить он.
– Так, хорошо, – резюмировала тетя. – Пациент в сознании.
Она резко откинула одеяло и молниеносно воткнула в плечо шприц.
– Отдыхайте. Сейчас боль утихнет. – И выкатилась со своей таратайкой прочь.
Через пару минут на белой стене перед Сергеем Петровичем вспыхнуло пламя. От него концентрическими кругами разбежались разноцветные брызги, превратились в облака и радугу, какими обычно какают розовые единороги и любимые девушки в представлении мечтательных прыщавых юнцов.
Сережа блаженно заулыбался и отошел в дрему. Мучительная боль от свежеотсеченного органа стала мягкой и пристроилась рядышком на одно из переливчатых облаков.
Наркотический сон прервал хирург. Он открыл дверь одиночной палаты и нарочито весело спросил:
– Ну, как самочувствие, Сергей Петрович?
– Как будто меня прооперировали, – вяло ответил пациент.
– Хо-ро-шо! Очень хорошо! Как болевой синдром?
– После чудо-укольчика значительно лучше.
– Понятно-понятно, тримеперидин – хорошая штука.