Все эти выпады в мой адрес смягчала баба Мотя, мать Бориса. Ада снова была недовольна, она считала, что я порчу ее отношения со свекровью. Каким образом я порчу эти отношения, она не уточняла, вот порчу и все! Я понимала, что никогда мне здесь не будут рады, даже если я рассыплюсь в мелкий бисер. Поэтому я заняла нейтральную позицию. Я не отвечала хамством на ее хамство, я не вступала в перепалку и не винила ее ни в чем, я молчала или говорила только самое необходимое.
Моя жизнь продолжалась своим чередом. Иногда заезжал Виктор. Он мне повесил шторы, люстру и врезал новый замок в дверь. Дверь была очень хлипкой, при желании ее можно было легко снять с петель. Ни у Ады, ни у Барюси таких сил, к счастью, не было, да и комната моя стояла полупустая. Краж я могла не бояться. Ада, несмотря на весь свой остракизм по отношению ко мне, была мне симпатична: она не ругалась матом и не брала в рот спиртного. А так как я планировала выйти замуж и завести детей, это был очень благоприятный знак. Но у Ады была подруга – Валя Рюмина, большая любительница горячительного! Иногда она опрокидывала столько рюмочек и бокальчиков, что Ада едва доводила ее до дома! Работали они обе дворниками.
И если Валя уходила в запой, Ада ее выручала, работала и за нее тоже, чтобы Валю не выгнали с работы. Ада была хорошей подругой, часто приглашала Валю к себе и жаловалась на меня. Она была вроде добрым человеком, но, чтобы дружить с кем-то, ей надо было дружить против кого-то. Атмосфера в квартире складывалась не очень хорошая, но изменить я ничего не могла. Ада надо мной хихикала, мол, живет в пустой комнате – во нищета! А Валя ей вторила:
– Наверно, свою-то квартиру пропила, пришлось ехать в коммуналку, везет же тебе, Адька!
– Ой не говори, подруга, везет, так везет!
Я постепенно обставляла комнату. У меня был холодильник в дереве. Назывался «Sneige». (Снег). Он мне служил вместо стола. Кровать заменяла раскладушка, я ее застелила, положив матрас, одеяло и подушку. Получилась вполне себе мягкая постель. Купила еще, когда жила в общаге. На все про все – потратила двести сорок рублей. Вещи стоили тогда дешево. Одежда висела на стене. Благо Витька набил везде гвоздей. Я понятия не имела, как в бетон можно загнать гвозди! Он же раздобыл мне и несколько наборов постельного белья. Стулья я тоже купила еще в общаге, четыре штуки. И в углу у меня стояли связки книг и чемодан, их тоже надо было как-то пристроить. Ада уступила мне маленькую кладовку, и все книги перекочевали туда. Денег у меня больше не было, Витьке я была по гроб жизни обязана, поэтому просить у него еще и денег, было бы сверх наглости. Мы дружили на пионерском расстоянии! Постели у нас не было. Все, что он для меня делал, он делал, как друг, от чистого сердца. Я его за это уважала, и он меня уважал. И все оставалось так, как оставалось.