Все было в шаговой доступности от их дома. 103-я школа, где работал Марк Абрамович, находилась на улице Буденного, в пяти минутах ходьбы. А место работы Хаи располагалось еще ближе. Будучи коренными одесситами, родители Соломона чаще называли свою улицу по-старому – Госпитальная. Именно так она называлась до 1954 года, и именно из-за этой самой ГКБ № 1, которая раньше носила название «Еврейская больница», так как была построена на деньги богатых евреев меценатов.
Марк и Хая жили хорошо и дружно, у них было два сына. Старший, Леня, родился в 1947 году, спустя год после свадьбы. И лишь по прошествии десяти лет на свет появился Соломон. Два сына – для любого отца это счастье. Так и Марк Абрамович радовался. Ему к моменту рождения младшего сына уже было около пятидесяти лет, а тут такой подарок. Жила семья в типичном одесском общем дворе, каких полно на Молдаванке. Соседей было много, и типично по-одесски разных национальностей. Пять квартир занимали евреи, четыре – украинцы, два брата болгарина обретались сразу в двух квартирах, была еще одна семья греков, две квартиры достались молдаванам, а в одной крошечной комнатушке жил одинокий старый армянин Самвел. Когда-то до революции в таких домах жили только евреи. Но с приходом советской власти все изменилось. Идеи социализма убивали религию и национальное самосознание людей, пропагандировалось лишь преклонение перед Лениным и партией. Но одесскую самобытность убить было невозможно. Жители бедных общих дворов, обитатели небольших квартирок существовали как одна большая семья. И даже когда в 1973 году у Марка Абрамовича появилась возможность переехать в новый район, где давали квартиры ветеранам войны, он уперся рогом и отказался.
– Марик, не расчесывай мне нервы! Мы должны-таки переехать в новую хату! – кричала Хая на мужа, уговаривая его.
Но Марк Абрамович был тверд в своих решениях и спокойно отвечал жене:
– Никуда я отсюда не уйду! Мой отец жил тут, дед жил тут и был раввином! А теперь ты хочешь, чтоб я ушел?
– Ты подумай о детях! – не унималась жена. – Леня, если женится, куда пойдет?
– Ты хочешь, чтоб мой сын жил ин тохес ин веинкле?!2
– Это мы там живем! – парировала Хая. – Молдаванка уже еле дышит! Одни крысы да тараканы!
Марк Абрамович так же спокойно продолжал стоять на своем: