Однажды в гостях у каких-то знакомых родителей мы сидели за столом, и хозяин с гордостью сказал нам, что сейчас он угостит всех рябчиками. Я не знала, что это такое. Вернее мне были известны только одни рябчики. Такая трава с толстыми мясистыми стеблями, с которых мы с дворовыми приятелями сдирали пушистую в черных точках кожицу, а сердцевинку ели. Вкус у неё был похож на редиску. Тогда за столом я ожидала увидеть что-то подобное. И когда мне дали тарелку с кусочками мяса, я заявила – это не рябчики, рябчики – это трава. Тётя, сидящая напротив, захохотала и стала мне объяснять, что на самом деле – это такие птички, как голуби. У меня случился шок, и нам пришлось уйти, потому что я начала реветь и никак не могла успокоиться. В общем, рябчиков я так и не попробовала за всю свою жизнь, хотя возможность и представлялась.
У папы было три страсти: книги, кулинария и голуби. Он научил меня читать в четыре года, и я до сих пор не останавливаюсь. Помню мой дядя, младший папин брат, подарил мне зелёный фонарик, и когда меня отправляли спать, я залезала под одеяло и читала, освещая им страницы книги. Папа, зная об этом, никогда не отбирал у меня его. Он, выждав какое-то время, заходил ко мне в комнату, где я замирала, едва дыша и в своем укрытии, и садился ко мне на кровать. Помолчав, папа говорил, что понимает как трудно оторваться от чтения, но нужно спать, предлагал мне попробовать отложить книгу и, закрыв глаза, сочинить собственную историю или попутешествовать в стране Подушкино. Я отдавала ему фонарик, закрывала глаза и начав придумывать какие-нибудь волшебные события, засыпала. Позже этот повторяющийся диалог, сократился до одной папиной фразы. Вернее, вопроса: "Ну что, сегодня сочиняешь или сразу в Подушкино?" Я сейчас не помню снов-приключений и историй, которые выдумывала, кроме одной, которую позже записала. Но я всегда рассказывала их папе, который слушал их очень внимательно.
Дома папа собрал редкую для того времени детскую библитеку. Где он брал все эти издания, я так и не знаю. Позже, работая в детском доме, я отнесла эти книги туда. Чтобы привить интерес к чтению моим первым ученикам. Мы с мальчишками (за мной, как за воспитателем, была закреплена спальня мальчиков-подростков, которые были немногим младше меня) соорудили комнатную библиотеку, откуда эти книги потихоньку растащили работники учреждения. Я видела потом у них дома свои книжки, но ничего не смогла им сказать. Они все были намного старше меня. Я пришла работать в детдом девочкой семнадцати лет и по воле случая стала воспитателем, не имея образования и будучи несовершеннолетней. С условием, что непременно поступлю в педвуз. Но это уже другая история. Папину библиотеку я позже восстановила, благо книгоиздание в стране набрало обороты. Жаль, что у меня не сохранилось папиных журналов "Смена", "Иностранная литература" и " Новый мир". Папа всегда интересовался новинками и той литературой, которая долгое время не печаталась у нас в стране. Часто по вечерам он читал нам с мамой вслух. У него была прекрасная дикция. Мне особенно нравились стихи в его исполнении. Поэзию он знал и любил, потому так сильно, красиво и чувственно они звучали в его прочтении, и поэтому я до сих пор наизусть помню стихи Есенина, Высоцкого, Маяковского и многих других. Поэтому поэзия меня волнует так же как в детстве. Высоцкий звучал в нашем доме постоянно. Как и Окуджава, как многие другие исполнители. Не могу сказать, что папа особенно любил музыку, его интерсовала больше поэтическая часть песни. Но когда я в конце 80-х увлеклась "Гражданской обороной"