Глаза еще привыкали к мраку. Тапочки промокли, ноздри защекотал запах мочи и чего-то тухлого, будто я очутился внутри холодильника с давно просроченной едой. Если бы внезапно включился свет, я не удивился бы, увидев повсюду копошащихся червей.
Мне это все не нужно. Меня ждет дом, где есть душ и чистая, теплая постель. Там и следовало мне сейчас находиться. Что бы это ни было, пусть оно меня отпустит. Я хочу проснуться нормальным!
Но я не мог вернуться домой. Я был в подвале не один. Из темноты на меня смотрело нечто. Оно наблюдало, как угасают последние проблески моей воли, как я морщусь от отвращения, пошаркивая ногами среди мусора, как протягиваю руки в черноту и сразу с первого раза нахожу предмет своих поисков, будто заранее знаю, где он находится. Оно торжествовало, когда я забрал то, что должен был, и, спотыкаясь, помчался обратно на улицу. Оно ухмылялось, когда я уставился при свете луны на свою находку.
Черными провалами выколотых глаз на меня смотрела отрезанная голова.
Я вскрикнул от ужаса, но не посмел ее выронить. Я знал, что должен найти именно ее. Теперь, когда трофей был у меня в руках, все мое болезненное воодушевление отступило. Я остался наедине со своей страшной находкой. Стены маленького дворика стремительно сжимались. Они хотели запереть меня здесь, пойманного с поличным.
Если бы не звук собственного крика, я так и остался бы тут стоять, связанный цепями паранойи. Эхо от моего голоса многократно умножилось. Кричал теперь не я, а весь двор, кричали стены, окна и трубы, кричали те, кто жаждал уличить меня в преступлении.
Я ринулся бежать. Уже на ходу я сообразил снять халат и обернуть им свою находку. Пусть свидетели лучше запомнят обнаженного человека в трусах, чем маньяка с отрубленной головой в руке. Где-то по дороге я потерял свои тапки. Добрался до дома, с трудом справляясь с одышкой. Пока я гулял посреди ночи, дверь в собственную квартиру оставалась нараспашку. Повезло, если меня не ограбили. Вздрагивая при каждом лязгающем повороте запредельно громкого замка, я закрыл дверь и повалился на пол прямо в коридоре.
Не знаю, сколько времени прошло. Медленно, словно какая-то изощренная пытка, меня настигло ощущение чего-то давящего мне на грудь. Когда оно стало невыносимо отчетливым, я покосился и увидел, как из размотавшегося халата на меня уставились черные глазницы.