Человек всегда ищет причины, связи, следствия. Я уже говорил? Поэтому, в состоянии душераздирающей агонии, они запросто могли возненавидеть меня даже за то, что я их свёл или не был рядом в роковой момент. Но и я не могу жить с такой ношей. Не по Сеньке эта шапка.
– Так и сдох бы в том сугробе, кто вставать заставлял? – сквозь картину памяти донёсся голос ненависти.
Знакомым я так и не перезвонил, девушке тоже. Мне хотелось побыть наедине со своей головой, осознать, обдумать, что следует сказать их родителям, как смотреть в надгробные плиты дорогих людей. Экран монитора погас, оставив меня в кромешной темноте.
Холод зимы, снег, я, бутылка. Нежеланно выжившие в этой квартире, нежеланно дышащие этим воздухом. Нечто чёрное и липкое, словно чувство собственной ненужности, сжимало грудь, сбивало дыхание. А я жаждал… жаждал открыть глаза несколькими днями ранее.
Среда. Чёрный костюм, долго пылившийся в шкафу, укутал меня в броню, готовился поглощать на себе удары. Побитые временем туфли, сковывающие ступни, повели меня туда, где меня ждала лишь ненависть. Колонна из машин у кладбища, скопище людей у могилы. Мой вид заставил некоторых из них сморщиться, отвернуться.
Чувство жгучей обиды и раздирающей злобы смешались воедино, эта субстанция пылала в глазах, норовила сжать кулаки и… Нет… Нельзя.
– Давайте… Ну же. Возненавидьте меня, – прошептал я одними губами, исподлобья оглядывая всех собравшихся.
Люди поочерёдно подходили к могилам, в которых на глубине двух метров располагались красивые гробы, до которых мёртвым нет никакого дела. Они прощались с умершими, кидали поверх горсть чёрной мёрзлой земли. Дошла очередь и до меня. Некоторые решили вовсе удалиться, некоторые же остались.
– Я знаю, что моё появление здесь для вас неприятно, может, даже унизительно мерзко или оскорбительно. Не буду вас судить, у каждого своя точка зрения, о чём и как следует думать, кого ненавидеть и за что. Я же… Я свёл их, мирил при ссорах, хотел подарить толику счастья своим близким, – начал я.
Кто-то прыснул за спиной, кто-то глубоко вздохнул. Один лишь Алексей из наших общих знакомых видел искренность в моих словах и не отворачивал от меня взгляда, как это делали другие, не метал в меня жгучие искры исподлобья.
– Да кто бы говорил! Ты! Сволочь! Ну почему!? Ну почему!? – рыдая, прокричала её мать.