Пригнул голову сначала к левому плечу. Потом к правому. При этом
отчетливо хрустнули позвонки. Поднял руки, приняв стойку кулачного
бойца. А, нет. Это бокс. Точно. Он доступен лишь после первой
ступени науки. Получается, голова у Верхолетова по-прежнему
работает хорошо. Только первый год обучения на исходе, а он уже
приподнялся. Ничего удивительного в том, что и в училище не в
шестерках бегает.
Григорий так же встал в стойку и двинулся навстречу, не
испытывая ни капли сомнений. Бокс, конечно, на голову выше уличной
драки. К тому же навыки этой борьбы Верхолетов вовсе не растерял.
Но он только начал изучать это единоборство и больших высот
достигнуть не мог по определению.
Прямой в голову. Григорий уклонился и тут же оттолкнулся,
отпрыгивая назад, изогнувшись дугой. Андрюхин кулак пронесся мимо,
лишь за малым не попав Топилину по печени. Только и того что взбил
рубаху.
— У-ух ты! Андрюшенька, а ить тебя, похоже, в училище чему-то
научили, — постоянно перемещаясь и играя всем телом, задорно
произнес Григорий.
— Да ты подходи поближе, я тебе еще чего покажу, — стараясь
скрыть свою обескураженность, отозвался соперник.
А и то. Он уж успел подумать, что драка закончилась, так толком
и не успев начаться. Но жертва каким-то непостижимым образом в
последний момент ушла от неминуемой расправы.
Григорий не стал бегать, и едва Андрей сделал шаг в его сторону,
пошел на сближение. И вновь удар в голову, который Топилин принял в
жесткий блок. И повторный удар в печень он очень даже предвидел,
прикрыв бок прижатой согнутой рукой. Так что атака своей цели не
достигла. Зато у него получилось контратаковать этой же рукой снизу
в челюсть. Опасный удар. Эдак можно и сломать ее. Но хруста вроде
не услышал, а вот противник сразу сомлел и сложился кулем прямо в
дорожную пыль.
— Чистая победа! — вскинув руки, выкрикнул Топилин.
Н-да. Вообще-то, поспешил. Благородство — оно для равных. А
школьники реальненцам не ровня. Вот если бы здесь были гимназисты,
тогда еще ладно. Словом, недолго думая парни в форме кинулись на
разношерстно одетую ребятню. И завертелось.
Григорий бил, пинал, кусал, кричал благим матом. Он понятия не
имел, сколько это продолжалось. Когда наконец вновь себя осознал,
на ногах оставался он один. Вокруг лежали его товарищи, а
реальненцы бежали вдоль улицы, забегая в подворотни и перепрыгивая
через невысокие заборы частных домов. А к месту драки поспешал
местный городовой, оглашая улицу трелью своего свистка.