На этом пятачке у него был целый спортивный уголок. Штанга из
лома с насаженными на концы парусиновыми торбами, набитыми влажным
песком. В сухую погоду он их неизменно поливает водой, дабы
сохранить прежний вес. Хм. Надо бы увеличить. Наклонная доска, для
того чтобы качать пресс. Пара пудовых гирь.
Ему только четырнадцать, но вымахал в отца — косая сажень в
плечах. Ну и занимается собой без дураков. Вот как только до него
дошло два года назад, что чуда не случится, так и принялся за
совершенствование физической формы. Без нее никуда, а тратить на
это драгоценные очки надбавок — глупость несусветная. Если есть
возможность заплатить одним лишь трудом да бочкой пота, так отчего
бы не воспользоваться халявой.
До посвящения, или, как его называли люди образованные и
Григорий в частности, инициации, осталось всего ничего. Но тут дело
такое, что каждый день на счету. И время терять нельзя. Ну, коль
скоро пошел по этому пути.
Несколько подходов к снарядам в различной вариации, и парень
переместился на небольшой настил из струганых досок. Не хватало еще
занозу посадить. А без настила никуда. Потому как занимался
Григорий и в дождь, и в слякоть, и в лютый мороз. Здесь он делал
растяжку, выкладывая всяко-разно свое тело, четко, как прописано в
книжке по гимнастике. Ее и руководство по приемам борьбы без оружия
он приобрел позапрошлой зимой на ярмарке.
Покончив с растяжкой, отдал должное мешку, набитому все тем же
песком. Молотил его, не жалея ни рук, ни ног. При этом четко следя
за тем, чтобы выходило в точности, как в той книжонке прописано.
Прежние-то приемы отработаны до автомата, но он уже второй день как
осваивает три новых. А от того, насколько правильно ты их
поставишь, зависит и то, как их будешь пользовать в деле. Ну и
старые приемы повторил.
После мешка с песком пришел черед длинного, набитого опилками.
На нем парень отрабатывал приемы борьбы. И снова без дураков,
отдаваясь целиком и без остатка. Извалялся в пыли, потому как на
этом месте повытоптал всю траву. В результате стал чумазым, как
черт.
— И не надоело тебе, Гришка, ерундой маяться? — покачав головой
и пыхнув табачным дымом, спросил дюжий высокий мужик.
Час ранний. Только шесть утра. На верфь ему к семи. Так что
время есть и для первой утренней самокрутки, и для плотного
завтрака, и для короткого разговора со старшим сыном.