– Привет, – послышался мягкий голос из-за плеча.
– Белка? – Эля уставилась на сестру, словно та как минимум восстала из мертвых, а не смотрела на нее из-под отросших завитков челки. – Тебя сюда каким ветром? Мишка оформил возврат?
– Ох, Элеонора Александровна, – сестра вздохнула, оставляя без ответа последний пассаж. – А сама как оказалась здесь?
– Была недалеко. – Машина отозвалась резким звуком сигнализации, и Эля спрятала ключи в карман. – Домой ехать долго… Уже поздно, а я еще и голодная, как стая гиен!
– Ты надеялась найти здесь еду? – Белка захихикала. – Эль, родители второй месяц как филиал компании открывают бог знает где, а Тёмыч, как ты помнишь, не так уж преуспевает в домашнем хозяйстве.
– Знаю я, в чем преуспевает Тёмыч. Пошли уже, мелочь!
Широкими шагами измеряя дорожку от гаража к крыльцу, Эля смотрела в спину младшей сестре и не понимала, как та оказалась здесь. Они, конечно, все могут приезжать в «родовое гнездо» и оставаться здесь сколько захотят, но у Белки был жених – Мишка, с которым они сто лет как жили вместе. Летом ожидалась красивая и мало кому нужная свадьба, все вроде хорошо… Эля оглянулась в поисках машины будущего того-кого-она-не-помнит-как-нужно-называть, но ни у гаража, ни дальше на участке ее не оказалось.
Тёмыч тоже в последнее время был нечастым гостем в этом доме. Он с его барышней – Эля морщилась от этого слова почти так же сильно, как от эпичного и отвратительного «кавалер», но по-другому называть ее не получалось – бо́льшую часть времени проводили вместе, периодически искали новое общее жилье – когда не находились в стадии «давай-расстанемся-купи-мне-сок». Видимо, сегодня – как раз один из таких периодов.
Эля представить себе не могла более непохожие друг на друга пары: Тёмыч с его Варей, с их бесконечными американскими горками и стопроцентными эмоциями в любую из сторон, и Белка с Мишкой (тут даже имена как перечень мягких игрушек в детском отделе – нарочно не придумаешь!), с их долгоиграющей историей, взаимопониманием, нежностью и спокойствием. Сама Эля возвышалась над всем любовным многообразием незыблемой глыбой цинизма и недоверия. У нее не было за спиной печальной истории, никаких разбитых сердец – разве что парочка надколотых. Не тянуло ее никогда ни в стабильные отношения, ни в драму – этого сполна раздали младшеньким. Первый блин ее родителей – Элеонора Александровна Стрельцова – вышел саркастичным и не больно нуждающимся в любви комом.