– Может, какие-то странные пятна или следы?
– Нет.
– А вот твой брат сказал, что вы обнаружили в подвале лужу крови. Это правда?
Правда была в том, что мне до слез стало обидно, что Дэни поговорил даже с прокурором, но отказывался разговаривать со мной.
– Я не знаю, что мы видели, у нас не было нормального фонарика. – И это тоже была правда.
Прокурор замер и записал что-то в свой блокнот с желтыми страницами:
– Тогда вы уже знали, что ваша мама пропала?
– Нет, позже мы вернулись домой, а она – нет.
Раздался резкий звон колокольчика и голос судьи:
– Переходите ближе к сути.
– Лео, ты знаешь, кто это? – Прокурор достал из папки фотографию размером с альбомный лист.
Глянцевый снимок лег прямо перед моими глазами. Я прекрасно знал, кто это. Никаких сомнений. Это было то чудовище, чей стон мы слышали в подвале. Черные волосы. Две руки. Две ноги. Этим самым чудовищем был мой отец. Справедливости ради, он был не только моим отцом. Он был нашим отцом. Моим и Дэни. И мы оба были в равной степени на него похожи. Возможно, я чуточку больше, потому что у меня волосы постепенно начинали темнеть, а у Дэни так и остались светлыми. На фотографии точно был он. Бледный. С лиловыми кругами под глазами. Я запомнил его совсем другим.
Интересно, но есть запахи, способные вызвать целый шквал воспоминаний. К примеру, сухая листва пахла школой. Сахарная вата – ярмаркой и аттракционами. Попкорн – новыми фильмами. А алкоголь – отцом. Я вспоминал о нем каждый раз, когда чувствовал запах спиртного. Не знаю, были ли у Дэни такие же ассоциации.
И отца я не видел давно. Но на вопрос прокурора: «Насколько давно?», – ответить не смог. Год? Десять? Сто пятьдесят лет? Я не знал. Знал лишь – давно. Я не скучал, поэтому не вел счет времени. У меня был Дэни, дед, мама и друзья в школе. Жизнь под одной крышей с ним начинала казаться чем-то далеким и ненастоящим.
Я не ответил больше ни на один вопрос. Я не знал ответов. Не знал, где отец работал, где жил, и звонил ли нам. Судья напомнил, что я поклялся говорить только правду. Это и была правда, но почему-то она ему не очень нравилась. Дед потребовал прервать допрос. Я вернулся и сел на скамью рядом с ним, дед обнял меня за плечи и подвинул поближе к себе. Пиджак уже не так сильно кололся.
***
Дэни выписали из больницы в среду. Температура спала, и больше ему были не нужны антибиотики. От больничной еды он похудел и стал каким-то угловатым. А еще он попросил деда поселить нас в разные комнаты. С рождения мы никогда не спали порознь. Больницы не в счет. Мы всегда делили одну комнату на двоих, а дома у нас даже стояла двухъярусная кровать. Мы делили одни и те же игрушки, мы менялись одеждой и делали друг за друга домашнюю работу.