– Но…
– Я ценю вашу поддержку, которую вы
оказываете золотом, и только благодаря этому я выслушал вас лично.
Но есть вещи, которые я хотел бы обсудить с сыном наедине. – Когда
отец высказывается напрямую, дело принимает серьёзный оборот.
Тяжёлый взгляд императора – и граф
уже пытается взломать дверцу шкафа, перепутав её с дверью.
Может и мне, пока не поздно… в смысле
выйти?
– Это оставьте, – попросил
отец, и граф повесил на ручку двери примечательную вещицу, а сам,
кое-как сориентировавшись, вышел вон. – Вот с кем приходится иметь
дело.
Я вскочил, обозревая оставленную
визитером вещь.
– Откуда у графа мой бальный камзол?
– И главное, чего он с ним таскался?
– Это улика, оставленная на месте
преступления, – туманно пояснил отец, усаживаясь в кресло.
Я провел по лбу рукой – что-то совсем
ничего не понимаю. Какого ещё прест…? О, проклятье! Эта девица!
– Я был с Лилу-Анной, – кинулся я
оправдываться.
– Но на балу тебя видели без камзола,
это ты, надеюсь, отрицать не будешь? – излучая спокойствие,
проговорил отец. Спокойствие, которого я в себе не ощущал.
– Это – нет! Но на то были иные
причины! Венди… – Сакрахар раздери! А ведь верно, Венди! Это ведь
он выспрашивал, насколько мне вреден ночной воздух, раз я не хочу с
графиней прошвырнуться по саду на сон грядущий. Я просто в
бешенстве! Как он мог меня так подставить? Друг называется! «Я его
верну…» Откуда же мне было знать, что он о моём камзоле?
– Сядь! – резко хлопнул отец по
столешнице.
Я аж на месте подпрыгнул.
– Это клевета! Я тут вообще не при
чём! – выпалил я на одном дыхании, присев на краешек кресла и
вцепившись в стол.
– Вчера ты мне кое-что не договорил и
сегодня я бы хотел дослушать. Что произошло в саду вчерашним
вечером?
– Я в её сторону даже не смотрел! –
Хотя вру.
– Я не о дочери графа. – Папа подался
вперед, поймав мой растерянный взгляд. – Стычка с тёмными?
Откуда он…? Я отпрянул, не сводя с
него взгляда. Да почему бы ему и не знать? Меня и раньше поражала
осведомлённость императора – не могут же у него везде быть глаза и
уши? Но… если он знает, то почему спрашивает? Хочет, чтобы я сам
признался? Иногда так сложно разобраться, и эта Беатриче не выходит
из головы.
– Ты можешь мне рассказать.
Конечно, могу. Да только…
– Мы даже лица его не разглядели, –
вырвалось у меня против воли. Я сконфузился, недовольный собой. А
всё нервы. – Он выскочил из темноты и так же внезапно исчез.