Экономка в дверь постучала, прервав её мечтания. Собралась Любовь Гавриловна, мысли лёгкие из головы выкинула, строгости на себя напустила, а когда отчёт Марьи Васильевны выслушала, новыми распоряжениями её озадачила, вдруг вспомнила о гувернантке, что привезла Геничка из Петербурга. Вот тебе на! В суете-заботах совсем забыла её для знакомства вызвать. Видеть-то, конечно, видела, а вот поговорить минуты свободной не нашлось. Негоже!
– Васильевна, ― сказала она, ― попроси ко мне эту, как звать-то сразу и не выговоришь, Виль-ге…
– Мину, ― подсказала экономка, уже успевшая сократить труднопроизносимое имя до вполне доступного варианта, – Мину Осиповну.
– Пусть будет Мина Осиповна, ― не стала спорить Любовь Гавриловна, ― да вели горничной чаю нам подать и ватрушек. Погляжу, что за особа к нам пожаловала. Хоть и рекомендации ей Пал Игнатич дал отменные, а всё ж надо приглядеться повнимательней, кому дитя собираемся доверить. Мне вообще хотелось, чтоб это француженка была, у них и манеры, и вкус… Но дядечку-то надо уважить ― уж очень за неё просил, вроде она какая-то дальняя родственница жены его.
– Уважить, конечно, надо, ― поддакнула экономка, давно привыкшая, что хозяйка с ней длинные беседы ведёт, ― а француженку чего? можно будет и потом выписать, когда Таша чуть подрастёт.
– И то верно, пусть пока немочка будет. Ну ладно, давай, зови. И, будь добра, разберись наконец с новой горничной, эта дурёха мне опять мыло марсельское подсунула, ведь сказано, чтоб мятой было надушено, а такое только казанское бывает.
Гувернантка, одетая в плотное, мышиного цвета платье с узким лифом, застёгнутым до самого горла, тихо вошла в библиотеку, которую хозяйка приспособила под свой кабинет, и остановилась возле дверей в нерешительности.
– Проходите, садитесь, ― указала на стул Любовь Гавриловна, с интересом всматриваясь в её лицо, которое показалось совсем невыразительным, бледным и немного робким, но складочка на переносице и плотно сомкнутые губы всё-таки указали на некоторую твёрдость характера.
– Вильгельмина Осиповна Гречнёва, ― представилась гувернантка и положила на столешницу из палисандра свои бумаги, поверх которых лежало письмо от дяди.
– Документы посмотрю позже, ― Любовь Гавриловна небрежно сунула их в ящик бюро, ― а вот послание от любезного Пал Игнатича прочту сразу. Да вы садитесь, садитесь, пейте чай, у нас тут всё по-простому, по-домашнему. Мне сказали, что вас можно Миной называть?