Зажгли свечи. И сразу тени, меняющие от любого движения и без того причудливые очертания, расползлись по стенам, наполнив гостиную тайной, лёгкой тревогой и ожиданием чудес.
Не обращая внимания на шорохи одежд, поскрипывание диванов и возню детей, Антон Маркович, пододвинув ближе чашку с чаем, начал разговор:
– Забудем на время об извечном метании ума ― внутренняя суматоха мыслей мешает порой увидеть истину. Садитесь, дорогие мои, поудобнее. Кто хочет, может глаза закрыть. И даже вздремнуть, если того организм требует. Не волнуйтесь, все нужные слова попадут прямиком к вам в душу. Я буду говорить, а вы слушайте тишину, что будет звучать между слов…
«Чепуха невероятная, ― фыркнула про себя Анна Юрьевна, недовольно поджав губы, ― что можно между слов услыхать-то?!»
Любовь Гавриловна по причине деликатного положения с удовольствием привалилась к плечу мужа, но вслушивалась не в речи столичного господина, а в тихое шевеление плода ― вот где самая настоящая истина, в этом маленьком ростке жизни. Иван Дмитриевич, не склонный верить кому-либо без должных на то оснований, а уж тем более философам, у которых в речах сплошная неопределённость, скептически поглядывал по сторонам, пытаясь угадать, кто уже попался на крючок опытного лектора. Такие, несомненно, имелись.
«Да вот хоть гувернантка наша, ― неодобрительно подумал он, – смотрит как кукла, не мигая».
Действительно, отвердев лицом, Мина Осиповна, неподвижно сидящая на стуле, не сводила сияющего взгляда с Анучина, совершенно забыв о своих обязанностях.
«Ну ладно, Раечка увлеклась мистическими практиками, так она по жизни такая, то в одно кидается, то в другое, но этой-то куда, ведь от хозяйской воли зависит, ― размышлял Иван Дмитриевич, наблюдая за Миной, странным образом в полумраке похорошевшей, ― вот не понравится мне её интерес к этой мутной науке, возьму и выгоню. Но это я так, пока мыслями шуршу. Хотя приглядеться стоит. Вдруг дитю лишнего наговорит, отчего мозги набекрень съедут. Оно нам надо?! Кстати, а где Ташка-то? Ага, вот она, рядышком с крёстной пристроилась, ― потеплел он лицом, ― руки на колени сложила, слушает, будто что понимает, малявка».
Скучающий Григорий Дмитриевич тоже взглядом по лицам прошёлся и заметил его интерес к гувернантке, понимающе усмехнулся, истолковав его по-своему.