Пытаясь уйти от неприятных мыслей, Иван Дмитриевич поднялся к супруге. Послушал, прижавшись ухом, тихую потайную жизнь маленького существа, что вот-вот появится на свет. Оттаял, заулыбался. Любу поцеловал и нежно руку её погладил. Вот где счастье!
В её спальне уже всё к родам готово, убрано и вычищено. Постельное бельё, салфетки, полотенца, свивальники лежат наготове в стопках, кровать на середину вытащена, чтоб удобно было со всех сторон подходить. Две акушерки по очереди дежурят в комнате неподалёку. Если схватки начнутся, вмиг прибегут (колокольчик под рукой у Любы лежит), помогут, пока врач до роженицы доберётся.
– Дома останешься? ― спросила Любовь Гавриловна, ― или ещё по какой надобности ехать надо?
– Надо, Любонька, надо. Но попозже. С Лаврентием уговорились поужинать, хочет поговорить. О чём, мне пока неведомо.
– Ну, братец твой поболтать любит, может, и просто так вызвал, ради встречи. Кланяйся ему и Аннушке от меня, скажи, что здоровья им желаю, и прибыли в делах. Слушай, Ваня, ― сменила она тему, ― а правда, что купчиха Семыгина сильно развернулась в последний год? Вроде бы в новый дом переехала. Сказывают, дом просто загляденье. И внутри, что царские хоромы.
– Ну да, проходил как-то мимо, видел. Дом из красного кирпича фигурной кладки, с обтёсом. Солидный. На втором этаже сама живёт, внутри не был, врать не буду, а весь первый этаж под свои магазины обустроила. И сбоку кофейня маленькая. Как от бремени избавишься, сил наберёшься, я тебя туда отвезу ― сама всё увидишь.
Она согласно покивала:
– Скорее уж…
Конечно, ей, деятельной и любящей общение, скучно сидеть в четырёх стенах. Да ещё столько ограничений терпеть. Но иначе нельзя, ведь внутри у неё Господь творит душу и тело малыша, а значит, и ей надобно о своей душе заботиться, удерживая себя от раздражения, зависти и гнева. В одиночестве делать это куда проще. Не дай бог, дурное подумаешь, так у дитя родимое пятно появится.
– Скучно мне, Ванечка, ― пожаловалась она, ― сил нет. Рукодельничать нельзя. Если иголку в руки возьмёшь, то дитя может в пуповине запутаться. И вязаньем можно вред нанести. Вот сижу, только журналы, где картинки с природой, листаю, чтоб ребёночек спокойный был.
Тут в дверь экономка постучала.
– Иван Дмитриевич, ― сказала она, ― будьте добры, спуститесь вниз, там для Ташиной комнаты мебель привезли, принять просят.