Выйдя на небольшое дощатое крыльцо, он сразу ощутил весеннее солнце, лучи которого слепили глаза и обдавали лицо, шею каким‐то свежим, утончённым и нежным теплом. Снегу во дворе было не так много, небольшие его кучки лежали только вдоль забора, верхний слой которых, превратившись с ночи в тонкий ледок, блестел и переливался всеми цветами радуги. Несмотря на раннее утро, от снега струились маленькие ручейки, растекаясь, они дружно соединялись за территорией ограды, превращаясь в большой весенний ручей, дружно уносящий весенние воды в местные пруды и озёра.
Птицы, радуясь новому весеннему дню, то тут, то там дружно выясняли отношения. Воробьи, чувствуя себя полноправными хозяевами, атаковали у скворечников непрошеных гостей-скворцов, скворцы же, не уступая, смело атаковали воробьёв, кучкой сидели вокруг скворечника, не подпуская близко своих соперников. Теперь они были жильцами этих небольших домиков, и никто был не вправе на них претендовать.
Со двора, расположенного в пятнадцати шагах от дома, тянулось длинное мычание соседской коровы Красули, кудахтанье кур и звонкое, утреннее пение петуха. В это весеннее, тёплое утро всё оживало и давало о себе знать.
Радуясь происходящему вокруг, Тимофей ощущал всем своим существом, что на смену холодной, долгой зиме вновь пришла долгожданная весна. Весна, которую он с нетерпением ждал и которая вновь позовёт его в дорогу, в дорогие и любимые ему места. Именно там, вдали от дома, он вновь найдёт для себя приют и успокоение, отвлекаясь от всех житейских и бытовых проблем. Рыбалка, общение с природой становились для него той отдушиной, которая создавала свой неповторимый образ жизни, питала прежде всего его душу.
Пройдя через весь двор, Тимофей прошёл в огород и остановился у места, где он ещё с осени начал строить свою новую, уже четвёртую по счёту деревянную лодку – фофанку, названную так в простонародье в честь её конструктора, инженера Российского общества спасения на водах Фан-дер-Флита.
Испытанные временем, лёгкие на ходу и вёслах, довольно безопасные круглоскулые лодки нравились Тимофею, и он с удовольствием принимался их делать.
Заготовки клинкерной обшивки аккуратно лежали на стеллажах, проложенные тоненьким штакетником, благодаря чему все заготовки остались сухими от снега и дождя. Плоское днище лодки, выполняющее одновременно роль кильблока, на часто поставленных гнутых шпангоутах было похоже на скелет какого‐то гигантского животного, он стоял, словно замерев, и ждал своего часа, чтобы, облачившись в клинкерную