– Знаешь, отец, прежде я никогда не задумывался о том, кто я – хуту или тутси. Я просто жил, учился, играл с друзьями в футбол, мечтал стать учителем и встретить хорошую девушку. Но теперь каждому приходится делать выбор. И я выбрал быть тутси. Я не хочу умереть по ошибке, понимаешь?
«Я все думаю, думаю, не в силах избавиться от мысли, что и отец, и мама, и брат предвидели наступление черного дня. Знали тех, кто точит ножи, только и выжидая условного сигнала. Они годами жили с ними бок о бок, приветливо улыбались при встрече, болтали по-соседски. Родители предугадывали, какая участь уготована всем тутси. Но в последней отчаянной надежде, веруя в разум и справедливость, в доброту людей, в милость Бога, сами же высмеивали страшные предчувствия. Ведь хуту, как и тутси, ходят на исповедь и к причастию, целуют на ночь детей, любят всласть посмеяться над забористой шуткой и не прочь пропустить по бутылочке бананового пива пятничным вечером… Словом, люди как люди».
Рубец говорит: «Раньше я был раной».
Африканская пословица
Католический колледж Святого Сердца в Монреале основан в середине девятнадцатого века, это одно из старейших учебных заведений провинции Квебек. Обучение обходится семьям девочек в солидную сумму, но конкурс большой, без серьезных экзаменов и рекомендаций не попасть. Как и в большинстве старых колледжей, здесь свято чтут традиции. В старших классах каждая воспитанница должна один день в неделю – субботу, чтобы это не стало помехой учебному плану – посвящать общественному служению. Девочки, которым хотелось провести выходной с семьей, сходить в кино, на свидание или просто пошататься по торговым моллам с сияющими витринами, втайне роптали. А Оливия ждала каждую субботу с нетерпением. Воспитанницам запрещалось покидать колледж без сопровождения родителей, попечителей или куратора. Госпожа Арно навещала ее нечасто, так что волонтерство в монреальской больнице Шрайнерс было для Оливии единственной возможностью вырваться из школьной рутины хотя бы на короткое время.
– Ума не приложу, что ты торчишь в этой богадельне? Дрожь пробирает от одного только больничного запаха, – удивлялась, прихорашиваясь перед зеркалом, Лаура.
Однажды она пожаловалась Оливии, что ей надоело умирать со скуки по субботам, обходя с маленьким пылесосом бесконечные стеллажи книг в запасниках библиотеки Сен-Сульпис, и за компанию напросилась в клинику Шрайнерс. Правда, с дежурства она сбежала уже через полчаса («надраивать шваброй полы в палатах или выносить утку – ну уж нет!»). После этого Лаура попробовала быть помощником флориста в парке Мезонёв, примыкающем к Ботаническому саду Монреаля («целый день на солнце – к вечеру мое лицо стало красным, как спелый помидор!»), разливала похлебку бездомным в Суповой кухне одного из благотворительных обществ («гадость, гадость, от меня до сих пор разит мерзким варевом»), а с недавних пор раздавала прихожанам собора Мари-Рен-дю-Монд перед мессой распечатки торжественных гимнов, которые будут исполняться во время службы («все очень, очень респектабельно – собирается прекрасное общество, самые уважаемые семьи города, из старой аристократии»). Оливия улыбалась, слушая ее рассказы, но не променяла бы клинику ни на какое другое место.