Они искали ее вдвоем и всей деревней, искали до самого заката, оранжевого, спелого, и искали еще полночи, пока были силы. Тхока готовила булсу и чукурун – кормить тех, кто приходил из леса и качал головой на ее немой вопрос; они извели четверть запасов на зиму. Джалар не нашли даже к утру. Тэмулгэн рвал на себе волосы и выл на бледную утреннюю луну, как волк. Такун превратилась в камень. И только Тхока твердила:
– Вернется, вернется моя рысечка, вот увидите, вернется!
Люди отводили глаза.
Но Тхока оказалась права, и к исходу второго дня Джалар вышла на холм, что над деревней. Ее увидела Кинка, соседка, и завизжала. Тэмулгэн до сих пор помнит, как оборвалось его сердце от этого визга, как расталкивал он столпившихся соседей, как взбежал на холм, как подхватил рухнувшую ему в руки дочь и понес ее, тяжелую в промерзлой задубевшей шубе, и как все расступались и смотрели на них. Будто чудо невозможно просто как чудо, как что-то хорошее и от Яви, будто чудо, спасение – всегда дело рук Нави! Ему было наплевать, что они думают. Все, что он хотел, – чтобы Джалар была здорова, чтобы была прежней: ласковой и веселой. Чтобы Навь не подкинула ему в облике дочери подменыша – каменного ребенка лесных духов. Джалар парили в бане, мазали барсучьим жиром, отогревали булсой. Она была уставшей, но прежней. Только, может быть, чуть тише стала, чуть задумчивее. И вот наконец Тхока спросила:
– Как же тебе удалось это, рысечка моя?
Джалар тогда улыбнулась, Тэмулгэн помнит. Она улыбнулась и сказала:
– Я заблудилась. Там лыжня вильнула, и я почему-то свернула. Я не сразу поняла, что не туда еду. А потом вдруг вечер…
Она замолчала. Пережитый страх стоял в этом молчании.
Она ехала и ехала вперед, все не решаясь крикнуть отца. Он рассердится, это точно. Он не любит, когда она маленькая, когда она слабая. Он говорит, что слабым тут не выжить, в этих лесах. Лес всегда был ее другом. Но Навь… Навь никому не друг. А ночь – время Нави. Джалар поняла, что не видит, куда едет, слишком поздно. Она остановилась и крикнула. И услышала такую тишину в ответ, что сразу оглохла. Это с ней бывало и раньше – внезапная глухота, она никому про это не говорила. Знала, что слух вернется через какое-то время, стало быть, и тревожить родных нет смысла. Джалар оглянулась – лыжня смыкалась в точку у стены леса. Ничего знакомого, никаких примет, которые рассказали бы, куда ехать.