Недалеко от пожарных машин я действительно заметил нашу директрису. Она смотрела на пожарных, словно собиралась отстранить их от занятий, если они не потушат пожар сейчас же. А ещё лучше – час назад.
Начальник пожарной охраны отвёл нас подальше от других учеников, которые всё ещё слонялись по улице, пялясь на горящий театр.
Он был ниже меня. Крепко сбитый, потный, с маленькими чёрными глазками, словно у крота.
– Значит, это вы двое первыми заметили пламя? – спросил он, даже не представившись. Элизабет молча смотрела на меня.
– Да, – сказал я. – Мы.
– И что случилось? – спросил начальник.
– Мы разговаривали, а потом почувствовали запах дыма, – ответил я, гадая, престану ли я когда-нибудь пахнуть дымом. – Мы посмотрели вниз и увидели, что декорация, которую я рисовал, загорелась.
– И вы просто разговаривали? – с нажимом уточнил начальник.
– Да, – кивнул я, глядя, как его жидкая, едва различимая бровь ползёт вверх. И да, я сказал «бровь», а не «брови». Я никогда в жизни не видел такой бледной и тонкой моноброви.
Он повернул свою монобровь к Элизабет.
– И вы не играли ни с какими инструментами? Не оставили включённым паяльник или шлифовальную машинку?
– Я рисовал, – сказал я. – У меня не было никаких инструментов.
– Мы смотрели в телефон, – голос Элизабет дрожал. – И ничего, кроме него, мы не трогали. А потом… – она бросила на меня странный взгляд. Само собой, весь день был очень странным, но тем не менее.
– Я не знаю, может, кто-то оставил что-нибудь включённым, – сказал я. Мне хотелось, чтобы начальник пожарной охраны перестал смотреть на Элизабет своими маленькими кротовьими глазами. – Но мы ничего не трогали.
– Всё как всегда. – Он принялся писать что-то в блокноте, закрёпленном на планшете. – Театр – это сущая ловушка. Кто в здравом уме станет строить в школе театр… – Он протянул нам с Элизабет по визитной карточке. – Если что-нибудь вспомните, позвоните.
И он снова нырнул в толпу.
Я поднял взгляд на школу. Пожар наконец стихал. Теперь в основном валил дым. Огня больше не было видно.
– Мы играли с тем телефоном, – голос Элизабет всё ещё дрожал.
– Я знаю, – ответил я. И по какой-то мистической причине я протянул руку и коснулся её руки. Просто положил ладонь ей на плечо, как бы в знак утешения. И она вроде восприняла это так, будто я пытаюсь утешить её, и не сказала мне, что я неудачник и чтобы я её больше никогда не трогал.