«Отлично, – подумал я, – он уверен, что я – императорский следователь по особо важным поручениям. Как ему не пришло в голову, что меня прислали в связи с войной, которую Австрия ведет на юге? После первых побед и взятия Ниша армия императора терпела одно поражение за другим. Пали Цариброд и Пирот, Ниш был в турецкой осаде».
– Да, – спокойно отвечал я ему, – я императорский следователь по особо важным поручениям, и я ожидаю от вас помощи во всем, с тем чтобы мы как можно быстрее закончили расследование.
– Я расскажу вам все, что знаю, но, думаю, вы понимаете, что придется самому выйти в город и это увидеть.
– Что – это?
– Это, – повторил он, – то, чему нет названия.
– Хорошо, я выйду, – сказал я, уверенный при этом, что тому не бывать.
– И вы совсем не боитесь?!
– Нет, – ответил я решительно, хотя боялся. Если бы я не боялся, то и не приехал бы в Белград. – А теперь рассказывайте.
– Всему свое время, – почти прошептал Шмидлин. – Мы ждем возвращения регента с охоты в любой момент. Видите, какой туман, охота наверняка была неудачной, а если регент возвращается с пустыми руками, то у него всегда крайне плохое настроение.
– Насколько я слышал, он в крайне плохом настроении постоянно, – попытался я завоевать симпатию Шмидлина.
Он улыбнулся и кивнул головой:
– Да, и еще, прошу вас, не забудьте, он не любит, когда его называют председателем администрации, что и есть правильное название занимаемой им здесь должности. Называйте его регентом Сербии.
– Буду иметь в виду.
– И еще кое-что: сегодня вечером здесь, в резиденции, бал. Вы, разумеется, будете, но прошу вас, ничего не говорите регенту о природе вашего дела здесь. Это вызовет у него одно только раздражение.
– Да, но я императорский…
– Вена далеко, граф, а здесь в темноте происходят ужасающие преступления.
– Хорошо. – Я кивнул головой. – Но вам следует знать, что прибывает еще одна комиссия, которой обо мне ничего не известно и которую Его императорское величество направили сюда, чтобы параллельно расследовать это же дело. Они не знают обо мне, потому что я, в частности, должен следить и за ними. Во главе этой комиссии один молодой человек, врач, Клаус Радецки.
– Весьма кстати, – ответил барон, – весьма кстати, что из Вены приедет врач.
Больше он ничего не сказал, но я почувствовал, что ему пришлось себя сдерживать. Как я и ожидал, он оказался настолько любезен, что показал мне, как пройти в приготовленные для меня покои. Войдя в комнату, не слишком роскошную, я улегся на широкую кровать. Я был доволен собой. Заснул, и первые петухи разбудили меня лишь ненадолго.