– Это же я тебя спасла! – кричу я ему, когда меня уже утаскивают прочь. Мужчины волокут нас с Элоа к двери, ведущей в заднюю часть особняка мэра.
Голод не удостаивает меня взглядом. Я-то думала, стоит мне только заговорить об этом, и он меня выслушает. Я никак не ожидала, что он не только не узнает меня, но даже и слушать не станет.
Давняя обида и возмущение вскипают во мне. Да если бы не я, никого из нас сейчас бы здесь не было!
– Никто тебе больше не помог! – выкрикиваю я и слегка запинаюсь о порог, когда один из его стражников выволакивает меня за дверь. – Никто, кроме меня. Тебя ранили, и…
Дверь захлопывается.
Я… я упустила свой шанс.
Все еще глядя на дверь, я слышу, как ахает Элоа. А затем…
– Твою ж бога мать… – Голос у нее резкий, пронзительно высокий.
Я отрываю взгляд от двери и поворачиваюсь туда, где… Матерь божья!
Перед нами огромная яма с крутыми гладкими глиняными стенками. Как-то, много месяцев назад, Антонио упоминал, что собирается строить бассейн для своих дочерей. Я запомнила этот разговор только потому, что уход за бассейном показался мне чудовищно утомительным делом.
Ох уж эти богачи со своими игрушками.
А теперь… теперь я смотрю на этот недостроенный бассейн. Только вокруг повсюду брызги крови: и на каменной кладке, и в самой глиняной яме, внутри…
Поначалу мои глаза отказываются воспринимать то, что видят перед собой. Неестественно изогнутые руки и ноги, окровавленные тела, остекленевшие глаза… В яме лежит более дюжины человек.
Боже милостивый! Нет, пожалуйста, нет!
К горлу подкатывает тошнота, и я начинаю вырываться изо всех сил.
Не для того я столько времени обманывала смерть, чтобы все закончилось вот так.
Элоа кидается на стражников, словно дикая кошка, осыпая их бранью.
Один из стражников выпускает ее, и на мгновение мне кажется, что ей вот-вот удастся освободиться. Но тут мужчина вытягивает из висящих на бедре ножен кинжал.
– Пожалуйста! – уже плачет Элоа. – Я сделаю все что уго…
Он пронзает ее насквозь – раз, другой, третий, прежде чем она успевает закончить свою мольбу о сохранении жизни. Кровь хлещет, я кричу и пытаюсь вырваться из рук держащих меня мужчин, чувствуя себя рыбой на крючке.
Они убивают ее. Прямо у меня на глазах. Я все кричу и кричу, глядя, как Элоа истекает кровью.
Тут-то в меня и входит первый нож – в тот самый миг, когда я смотрю, как умирает моя подруга. На мгновение мои крики прерываются: удар застает меня врасплох. А стражники раз за разом вонзают ножи теперь уже в мое тело.