– Видишь их, да?
– Вижу, – подтвердила Альвия. – А что с ними?
– Нельзя приносить им свой страх. Нельзя приносить его в мирный город. Я понял это после первой моей битвы, в которой с трудом уцелел. В их глазах я должен выглядеть бесстрашным, даже себялюбивым… Чтобы люди не видели, что я чувствую на самом деле. Они могут относиться ко мне с презрением, могут шептаться у меня за спиной или даже смеяться надо мной. Но зато они не будут думать о том, что когда я сражаюсь за них… я боюсь.
– Простите… – вырвалось у Фло’Грат полушёпотом.
Но Гастиус отреагировал не так, как она ожидала; снова её удивил:
– Вам не за что извиняться. Я очень хорошо разбираюсь в людях, и именно вам… я решил это рассказать. Я всё вижу с первого взгляда. Вы храните собственные секреты, значит, сможете сохранить и мой. Очень давно я хотел выговориться, но не мог найти подходящего собеседника. И вдруг здесь вы… Моё желание исполнилось. Об этом знаете только вы и, разумеется, мой отец. Пусть ему это и не нравится…
– Я думала, что…
– Что он смотрит на меня так, потому что я любимец публики? Нет… Там причина другая. Сложная и… даже мне самому не до конца понятная. Её я, увы, раскрыть не могу. Не при первой встрече.
– Приступим же к обсуждению, Длань Короля Лавгута.
В комнату вошёл Кэрниссиус, знаменовав начало совета. Он занял почётное место у края стола, чтобы все могли его видеть, и дождался общего сбора – четверых мужей из стана изгнанников, советника Норса и Сантиунта-старшего, кой уселся напротив сына. Увидев его отстранённость с иного ракурса, Альвия начала строить догадки, почему даже сейчас Тодеус с долей укоризны смотрел на Гастиуса. Была ли это банальная неприязнь? Может, давняя ссора и приличествующая ей обида, что разрослась за годы? Фло’Грат не успела выбрать подходящий вариант – слова Равуса быстро вывели её из чертогов размышлений, ибо дезертир продолжал играть роль прилежного мальчишки, поставленной речью вгоняя в ступор всех своих соратников:
– Полагаю, мы готовы начать, Ваше Святейшее Величество.
Обстоятельно произнося оную фразу, он не спускал глаз с Польдаара, готового вскипеть от возмущения. Человек-амфибия понимал, что его друг хорошо справляется с задачей, а именно подначивает его и насмешливо доказывает свою правоту. Но вопрос состоял не в том, насколько правдоподобной казалась игра Вал’Гавсми, а в том, как долго он мог держаться на плаву.