Передо мной стоял высокий и до неприличия горячий мужчина. Смоляные волосы, дерзко прищуренные темно-серые глаза, легкая небритость, нос с небольшой горбинкой и идеальной формы пухлые губы, сейчас изогнутые в самодовольной ухмылке.
Этот мужчина был олицетворением влажных фантазий доброй половины присутствующих здесь женщин.
И этот мужчина был моей первой и последней любовью, с такой жестокостью разбившей мне сердце, что вот уже семь лет я не могла собрать все осколки и склеить его.
– Кирилл Волков. – Я была рада, что мне удалось передразнить его интонации и не показать, насколько я шокирована и взволнована его появлением здесь.
– Рад, что ты меня помнишь.
– Удивлена, что ты меня помнишь.
Волков снисходительно хмыкнул:
– Брось, Вербицкая, тебя сложно забыть. Особенно когда с половины баннеров в центре Москвы смотрит твое очаровательное личико.
Я продемонстрировала ему самую ледяную улыбку, имевшуюся в моем арсенале, а сердцебиение между тем предательски сбоило.
Я прекрасно помнила нашу последнюю встречу. Как он незаслуженно обвинил меня в измене. Как выставил из своей машины. Как бросил на улице под ледяным ноябрьским ливнем.
А еще я прекрасно помнила видео, на котором он самозабвенно трахал в туалетной кабинке бара мою лучшую подругу когда мы с ним еще были в отношениях. Разумеется, давно уже бывшую лучшую подругу.
Мне было шестнадцать. Кириллу – двадцать. Примерно через пару месяцев после нашего расставания меня забрал к себе Абрамов, который на тот момент казался мне спасением. Как же я ошибалась… Впрочем, сейчас не об этом.
– Ты не рада меня видеть, – констатировал Кирилл со смешком, болезненно воткнувшимся мне в легкие стрелой с шипастым наконечником.
Я, как мне показалось, невозмутимо повела плечом:
– А на что ты рассчитывал?
Волков склонил голову и окинул меня таким взглядом, что на спине вмиг проступили капли пота. Даже спустя столько лет и после того, что он сделал, он все так же действовал на меня…
– Хотя бы на поцелуй в щеку по старой дружбе.
– От меня в щеку ты можешь получить только удар кулаком.
Волков мягко и бархатисто рассмеялся:
– Ох, Вербицкая… Я вспомнил, почему ты мне нравилась.
Теперь наступила моя очередь смеяться. Пускай вышло натянуто и немного зажато, но в целом я осталась довольна.
– Нравилась? – переспросила я, отсмеявшись, и приблизилась к Волкову. Задрала лицо, потому что этот самец был выше меня на голову даже с моими десятисантиметровыми шпильками. Стараясь не вдыхать смесь запаха его одеколона и кожи, внезапно подействовавшую на меня подобно флюиду, я негромко произнесла: