– Тебе нравилось спать со мной как и со всеми теми потаскухами, с которыми ты мне изменял. Интересно, – я состроила задумчивое лицо, – скольких еще ты успел перетрахать за эти семь лет? И какой букет инфекций припрятал в штанах?
Волков пристально смотрел на меня сверху вниз горящими глазами. От него исходили такие волны желания, что моя кожа словно загорелась, а в висках тревожно запульсировало.
Его взгляд опустился на мои губы, и я невольно приоткрыла их, зная, что так они выглядят еще привлекательнее.
Черт! Волков хотел меня. А что делала я? Соблазняла его еще больше?
Кирилл вновь посмотрел мне в глаза. Его зрачки расширились так, что затопили всю радужку похожих по цвету на грозовое небо глаз. Темные. Бездонные. Опасные.
Он наклонился к моему уху, обдавая пламенным дыханием и заставляя стиснуть челюсти, чтобы не охнуть. Как от него пахло… Лед. Грейпфрут. И горький шоколад. Этот запах впечатался мне в память до конца жизни.
Помогите, святые… бесы… кто угодно… Его запах всегда был моим афродизиаком. Моей персональной пыткой.
– Я знаю, что в молодости совершил много ошибок и твоя обида вполне заслужена. Но, прошу, – его большая и крепкая ладонь обожгла мне талию. Я прикрыла глаза, сдерживаясь из последних сил. Мое тело помнило его руки. Матерь божья, оно их помнило! – Дай мне шанс все исправить. Я уже не тот, каким ты меня знала. Я успел многое осознать и о многом пожалеть.
Возможно, это было сделано не специально, но, зная Волкова, скорее все же намеренно… Я почувствовала, как его губы на краткий миг коснулись моего уха, и распахнула глаза, с досадой закусив щеку.
Почему он все еще так действовал на меня? Все эти годы я лелеяла ненависть к нему в надежде на то, что когда-нибудь смогу с ним расквитаться.
Сейчас я была достаточно сильной и уверенной в себе для мести, но… Но мои колени предательски дрожали от его близости.
Я собрала остатки сил, скинула его ладонь с талии и, отстранившись, прошипела:
– Держись от меня подальше.
Я сказала это искренне, потому что его присутствие рядом провоцировало в моем теле нежелательные реакции.
Мое заявление вызвало у Волкова лишь кривую улыбку, не делавшую его менее красивым:
– Очень надеюсь, что ты пересмотришь свое мнение.
Я бросила на него последний взгляд, как я надеялась – яростный, но, вероятнее всего, это больше походило на взгляд отчаявшегося, загнанного в угол олененка, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, поспешила убраться.