Располагавшаяся справа от водителя площадка капота двигателя была покрыта истрепавшимся и побледневшим от воздействия ультрафиолета лоскутом советского шерстяного ковра, аккуратно вырезанным ножницами под размеры самой площадки. Руль и, от основания вплоть до самого наконечника, рычаг переключения передач с ювелирной точностью межвиткового расстояния были бережно обмотаны несколькими слоями черной изоленты. Сам наконечник рычага, заводской образец которого, по всей видимости, не выдержал испытаний временем и тяжелой рукой шофера, был заменен на самодельный деревянный аналог, покрытый причудливыми резными орнаментами и облезшим лаком. Пол под сиденьем был застлан небрежно отрезанным куском старого затертого линолеума с прорезями в необходимых местах под рулевую колонку и педали. По краям лист линолеума был придавлен к поверхности напольными порожками из нержавейки, которые, в свою очередь, самым варварским способом были прикручены саморезами к корпусу автомобиля. Износившееся под грузом лихача кресло, из треснувшего кожуха которого местами торчал крошащийся поролон, было покрыто еще одним ковриком, соперничавшим по красоте своего узора с возлежавшим рядом на капоте конкурентом. Сверху на лобовом стекле были развешаны радикально контрастировавшие с угрюмыми блеклыми цветами всего остального интерьера шторки кислотно-оранжевых и ярко-желтых оттенков, на креплении одной из которых изящным бантиком развевалась георгиевская ленточка. Органичным дополнением и в то же время логическим завершением всей композиции служил непременный атрибут каждого уважающего себя православного автолюбителя – приклеенный к верхней части приборной панели на свободное от кнопок, ручек и датчиков место триптих из иконок Пресвятой Богородицы, Иисуса Христа и Николая Чудотворца.
Дальнейшему созерцанию Сапожниковым рукотворного рабочего места помешало печально известное на весь мир и увековеченное в соответствующем крылатом выражении про две беды качество российских дорог – ну или разгильдяйство водителя, если читателю заблагорассудится посмотреть на ситуацию с другого угла, отославшись ко второй беде из оного же высказывания. Лихой шумахер, каким-то чудом на зависть Цезарю умудрявшийся одновременно крутить баранку, включать поворотники, переключать передачи, покуривать в приоткрытое окошко, принимать плату за проезд и отсчитывать сдачу, о чем-то увлеченно разговаривая при этом по мобильнику, слишком поздно осознал, что по причине своей чрезмерной мультизадачности и, как следствие, недостаточной внимательности к дороге он в данный момент времени направлял свой громыхавший трехаккордовым блатняком шансонваген прямиком на глубокую яму в асфальте весьма внушительных размеров.